Взрослый не по годам – это определенно про До Кёнсу. Дио с самого детства отличался серьезностью и скрупулёзностью по отношению к вещам, которые его сверстников совсем не волновали. Он до смешного чистоплотный и аккуратный, а о его любви к порядку и структурированию можно слагать легенды, из-за чего порой жизнь с ним под одной крышей становится не самой легкой миссией, особенно учитывая то, насколько он упрям и уверен в том, что его жизненные приоритеты априори правильны. Каждой его вещи отведено отдельное место, которое не меняется из года в год, а каждый его день в его мыслях расписан до самых незначительных деталей. Он не любит шум и действительно наслаждается тишиной и спокойствием. Нельзя сказать, что Кёнсу – человек необщительный и закрытый, ни в коем случае. Он ценит своих немногочисленных, но верных друзей, но не выносит, когда в его личное пространство вторгается кто-то посторонний, особенно если этот кто-то отличается особой назойливостью. При встрече с такими людьми ангельскому терпению Дио приходит конец, и он взрывается, превращаясь в маленького дьяволенка с пронзительным взглядом, который готов крушить все на своем пути. Но это не делает его плохим человеком в чужих глазах. Сухо и вовсе уверен, что Кёнсу – лучшее, что случалось с этим миром. Дио удачно сочетает в себе такие положительные качества, как доброта, искренность и честность. Ему действительно нравится заботиться о любимых людях и делать все возможное для создания их комфорта. Кёнсу – юноша не слишком разговорчивый, правильнее даже выразиться, удивительно молчаливый. Он говорит только по делу, но его слова всегда звучат к месту, поэтому окружающие с радостью к нему прислушиваются. Дио в меру любопытен и любознателен, и его маленькие жизненные открытия приводят его в неописуемый восторг, который тут же отражается в его огромных и по-детски наивных глазах. Стоит отдельно поговорить о его манерах. До огромное внимание уделяет правилам этикета и всегда разочаровывается, если его знакомые нарушают их в его присутствии. Он вежлив, доброжелателен и учтив с каждым знакомым, чем моментально располагает к себе, но длится это ровно до тех пор, пока собеседник не начинает его раздражать по уже известным причинам. Дио с огромным трепетом относится к своим привычкам, различным традициям, а также семейным ценностям, которые привили ему его внимательные родители. Он чувствителен и даже в некоторой мере обидчив, и, несмотря на его проблемы с контролем гнева, у него чистая душа и очень нежное сердце. Однако не так давно Кёнсу нашел способ избавления от ненужной агрессии и со всем своим юношеским энтузиазмом ударился в кулинарию. Дио поразительно нравится готовить, и он находит в этом прекрасный способ сохранения спокойствия в стрессовых ситуациях.
Семья До отличается большим достатком и является весьма известной в высших кругах Сеула, как и семья Сухо, поэтому познакомились они задолго до поступления Кёнсу в академию и сохраняли нейтрально-приятельские отношения на протяжении долгого времени. Когда Дио стал учеником старшей школы, Чунмён заметил его и занял роль его заботливого сонбэ, что способствовало их большему сближению. И именно Ким привел в компанию старших своего младшего друга, который не так уж быстро нашел общий язык с дружной компанией Сухо в силу совершенно непохожих характеров ее членов. Ему пока тяжело привыкнуть к тому, что его регулярно пытаются расшевелить или склонить к каким-то не свойственным ему действиям, но ему определенно нравится его нынешний круг общения.

Просто приходите, правда. Я полностью ручаюсь, что Вы не пожалеете, потому что Вас тут ждет целая компания замечательных игроков, которым безумно не хватает Додо. Будьте уверены, что без игры Вы не останетесь, потому что мы обещаем Вам интересные сюжеты, направленные на развитие персонажа, а также прочие приятности в виде графики и душевного общения. Мы совсем не ограничиваем Вас в видении персонажа, конечно же, вдобавок ко всему прочитанному Вы можете наделить Кёнсу [который, к слову, должен быть первоклассником] теми чертами характера и увлечениями, которые хотите в нем видеть сами. Единственные наши требования ничем не отличаются от стандартных – это, разумеется, грамотность, качество постов и стабильный онлайн. Вдохновения Вам. 

[пост, как вы уже догадались, мой, но, если Вы желаете, мы можем предоставить Вам посты остальных Ваших потенциальных соигроков]
Он старается сделать дверной хлопок как можно тише, чтобы лишний раз не пугать Минсока. Они живут в этом месте уже месяц, но все равно прислушиваются к каждому шороху и вглядываются в каждый угол, боясь увидеть затаившихся там врагов. Жизнь в вечном страхе развивает манию преследования и заставляет рассудок постепенно рассыпаться на части, но они держатся, пытаясь убедить не только друг друга, но и самих себя в том, что все будет хорошо.
Мир Чунмёна всегда был очень маленьким, по-настоящему крошечным, не выходящим за пределы размеренного течения его жизни. В его мире не было места вещам, не поддающимся его понимаю. Он никогда не отвергал того, что было ему чуждо, но старался сторониться и избегать этого. Он не знал точно, почему снова и снова поступал так, упуская ценные возможности вырваться из порочного круга рутины, в который он попал еще подростком, когда идеально воплощал собой понятие «хороший парень – примерный ученик», но что-то в привычном всем слове «перемены» невыносимо пугало его. То ли он боялся лишиться того, что судьба подарила ему [хорошая семья, неплохая работа и масса свободного времени, которое он посвящал любимым занятиям – это ли не счастье], а то ли просто не хотел двигаться вперед, предпочитая топтаться на месте и довольствоваться тем, что он имел. Но его небольшой и спокойный мирок разрушился в ту самую секунду, когда ему пришлось столкнуться с тем, что изменило его жизнь до неузнаваемости.
Чунмён, будучи ребенком, часто представлял, будто имеет некую силу, отличающую его от всех, но с возрастом он напрочь растерял способность мечтать о том, что не укладывается в голове. И он бы никогда не вспомнил о том, что когда-то давно хотел помогать людям, как супергерой, если бы в квартире его соседки однажды ночью не случился пожар. Чунмён слабо помнит, что тогда произошло, в его памяти остались лишь обрывки того, как он врывается в горящее помещение, которое тотчас же начинает заливать водой. Пожарные удивленно разводили руками, оказавшись не в силах объяснить, почему к моменту их приезда огонь был почти полностью погашен, а Чунмён старался об этом не думать. Он списывал произошедшее на какую-то аномалию или же счастливую случайность, настойчиво отвергая навязчивую идею, предательски отказывающуюся покидать его мозг. «Это был я».
Сухо бежал от этого ровно до того момента, когда им впервые овладела такая злость, что он был готов крушить все, что попадется ему под руку, а виной тому – идиот-начальник, который ежедневно пытался вывести из себя обычно такого сдержанного, спокойного и славящегося мягкостью характера подчиненного. В глазах Чунмёна горело пламя, в горле клокотала кипящая ненависть, а кулаки его непроизвольно сжимались до тех пор, пока незаслуженные придирки и выговоры начальства не стихли, сменившись странными звуками, которые моментально привлекли внимание окружающих. Тот момент Чунмён до сих пор помнит так ярко, что порой вздрагивает по ночам, когда подсознание вновь решает напомнить ему о том, кто он есть. Тогда его руководитель схватился за горло и согнулся пополам, а затем и вовсе пал на колени, умоляюще смотря на всех присутствующих и задыхаясь. Он тянулся к Чунмёну, хватал его за ткань его брюк, прося о помощи, а Мён просто стоял и не знал, чем может ему помочь. Потому что просто не понимал, что происходит, в растерянности озираясь вокруг, пока глаза мужчины наливались кровью, а вокруг него собиралась толпа зевак, в которой нашлась пара человек, которые упорно пытались ослабить туго завязанный галстук. А когда изо рта босса вырвалась вода, внутри Сухо что-то с треском сломалось. Страх овладел им и заставил в тот же день написать заявление об увольнении, списав это на разногласия с начальством, и то был страх осознания жуткой правды, которая скрывалась все это время где-то в глубине его сознания и заставляла его бояться лишний раз взглянуть на себя в зеркало, чтобы не увидеть в отражении монстра. К счастью, едва не захлебнувшийся мужчина выжил, а вот для Чунмёна произошедшее не значило ничего, кроме скорой смерти. И он понял это тогда, когда в его скромную квартиру ворвались люди в бронежилетах и шлемах, скрутившие и вырубившие его. Он молился лишь об одном: чтобы его участь была безболезненной. Но у тех, кто схватил и вырвал его из привычного ему мира, были совершенно другие планы на этот счет.
Его разбудил яркий свет, слепящий глаза и лишающий зрения, за частыми вспышками которого последовала такая боль, которую Чунмён никогда не испытывал. И если бы он мог закричать, он бы непременно это сделал, да так, что в его легких бы не осталось воздуха, вот только его предусмотрительно лишили этой возможности, при этом оставив все чувства рабочими, будто бы решив поиздеваться. Он не мог пошевелиться или издать хоть какой-то звук, но внутри его разрывало на части. Люди в белом вводили в его кровь какие-то препараты снова и снова до тех пор, пока он не отключился от ощущения течения расплавленной стали по венам. И, наверное, он бы сошел с ума от всех пыток, которым его подвергали раз за разом, если бы не человек, в камеру которого его бесчеловечно бросили приходить в себя.
Как Чунмён понял впоследствии, Минсок никогда не был особо разговорчив, да и он сам наплевал на присущую ему общительность и предпочел первое время контактировать с соседом как можно реже. Потому что на это у него не было ни сил, ни возможности, ни малейшего желания. Там, в четырех стенах, неестественная белизна которых резала глаза и доводила до помешательства, он просил о прекращении этих мучений любым способом. И Чунмён не знает, до чего бы это довело его, если бы Минсок не решил попытаться хоть как-то подбодрить его в тех условиях, где они оба оказались. Конечно, это выглядело неловко и неуместно, но Ким тогда впервые за время его заточения почувствовал себя не одиноким. Их хрупкая дружба, переросшая в дальнейшем во взаимовыгодное партнерство и даже нечто большее, о чем Чунмён упрямо старается не думать, началась с того, что они стали делиться пережитым. Они стали друг для друга единственной отдушиной после тех необъяснимых экспериментов, жертвами которых они являлись. Сначала темы их разговоров ограничивались пересказами того, что им пришлось испытать, оказавшись  бок о бок в камере, затем они перешли на беседы о прошлом, из которых узнали не только то, как впервые начали проявляться их силы, ставшие их проклятьем, но и многие моменты их когда-то счастливой и беззаботной жизни. Это помогало им отвлекаться и отстраняться от окружающих их ужасов, пока из соседних камер раздавались крики обезумевших заключенных. Их силы занятным образом дополняли друг друга, и это поднимало Чунмёну настроение в самые безрадостные моменты. Они оба знали, что надежды на спасение практически не осталось, и, наверное, даже смирились с этим в глубине души, перестав сопротивляться неизбежному. Но надежда все же была, и имя ей было Бён Бэкхён, который в одну из очередных бессонных ночей отворил дверь их камеры и проложил им путь на свободу.
Чунмён знал Бэкхёна лишь как начальника охраны того злосчастного места, но для Минсока он был давним другом, который рискнул собой ради спасения близкого человека. Поэтому Ким, который отныне скрывался в богом забытой глуши вместе с Минсоком, часто вспоминал о нем и о долге, который ему теперь никогда не выплатить. И хотя Бэкхён все тщательно спланировал и организовал, прежде чем позволить двум подопытным сбежать, это не отменяло того факта, что за ним с Минсоком все еще велась охота. Неизвестно, сколько времени этим людям понадобится, чтобы обнаружить их, поэтому Чунмён не чувствовал себя защищенным даже теперь, когда у них есть хоть какая-то крыша над головой. Однако Минсока это тревожило еще больше, поэтому Чунмён считал своей обязанностью хоть как-то помочь ему начать жить заново, из-за чего он всем видом старался показать ему, что верит в их безопасность и сохранность их жизней. Да только Минсок не был дураком, чтобы поддаться убеждениям своего товарища по несчастью, которые даже он сам не считал правдой.
Трудности, выпавшие на их долю, стали для Чунмёна испытанием ничуть не легче проводившихся над ними экспериментов, но все же это было лучше, чем гнить в камере и видеть то, как ставший тебе родным человек стремительно угасает. Им пришлось ночевать, где попало, избегать всяких контактов и даже воровать в попытках добыть себе пропитание. На одном из таких мелких преступлений их поймала одна старушка, которая, увидев их оборванный и вызывающий жалость вид, помогла им, предоставив работу. Чунмён был рад любому шансу вернуться к нормальной жизни, пусть даже для этого ему бы и пришлось перемыть тысячи гор посуды, что и было одной из его многочисленных обязанностей на предложенной ему должности. Благодаря заботе Бэкхёна, у них появился небольшой дом. И, хотя они работали в поте лица, загоняя себя, чтобы прокормиться,  ощущение опасности никак не покидало их ни ночью, когда они, убитые работой, засыпали почти сразу, несмотря на тягостные мысли, ни днем, когда у них просто не было времени думать о чем-то постороннем, кроме обустройства их скудного быта. Чунмёну казалось, что, вырвавшись из одной ловушки, он тут же оказался заперт в другой, и, чем больше он думал об этом, тем дальше уходил он от выхода из бесконечного лабиринта, в который он попал, когда ему присвоили номер и повесили на запястье ненавистный ярлык.
Когда Чунмён запирает дверь и устало прислоняется к потертой стене, на миг прикрывая глаза, он слышит голос Минсока, ставший за время их знакомства настолько привычным, что у младшего не раз создавалось впечатление, будто он знает этого парня, умеющего замораживать предметы, едва ли не всю жизнь. Минсок выглядит так по-домашнему с этими чуть взъерошенными волосами и мелкими каплями воды на одежде, что Сухо вымученно улыбается.
– Все было нормально, ничего особенного, - уверяет Чунмён соседа, проходя в комнату и ставя сумку со скудным набором продуктов у раковины, – Я купил кое-что, надеюсь, этого хватит на пару дней, - Сухо открывает кран, из которого с характерным звуком и небольшой задержкой начинает литься ледяная вода, и моет руки, стискивая зубы от холода. Ничего, это мелочь по сравнению с тем, что пришлось им пережить, и он старательно не обращает внимания на нее, пока его ладони не начинает покалывать. Чунмён уже на протяжении нескольких часов мечтает рухнуть на кровать и провалиться в сон, и, желательно, чтобы рядом с ним был Минсок, но у судьбы, судя по всему, другие планы, потому что Минсок с волнением оповещает его о приходе на их телефон сообщения от Бэкхёна. Услышав имя начальника охраны, Чунмён напрягается – их спаситель ни в коем случае не написал бы им без острой необходимости, значит, случилось что-то серьезное. Минсок принимается читать смс вслух, и Чунмён чувствует, что с каждым произнесенным словом его сердце норовит остановиться. Бэкхён мертв, мертв из-за того, что помог им, а их уже ищут. Сухо знал, что их мирная жизнь продлится недолго, но, чтобы она оборвалась так внезапно и резко, он не мог представить. Чунмён встречается с расфокусированным взглядом Минсока и чувствует, как холод распространяется по его телу, а руки начинают неуместно трястись, но он собирает остатки воли в кулак и хватает старшего за плечи, концентрируя его внимание на себе. У них есть всего пара минут.
– Телефон брось, я заберу деньги, - низким голосом говорит Чунмён, радуясь тому, что они заранее подготовили свои копейки для подобного случая, – Уходим сейчас же.
Чунмён не успевает сунуть в карманы все сбережения, потому что все это время защищавшая их от посторонних дверь с треском разлетается на куски. Далее все происходит, как в замедленной съемке, совсем, как тогда, в его квартире. Минсок оказывается ближе к входу, поэтому ворвавшиеся в дом люди с оружием и дубинками в руках выбирают его своей первой целью. Ветхая мебель и стоящая на полках посуда с грохотом летит на пол и превращается в груду хлама. В горле Сухо застревает немой крик, и Ким устремляется вперед, поднимая руки. Вода появляется прямо из воздуха, сильной волной отбрасывая явившихся за ними людей к стене. Чунмён никогда не задумывался о том, что является источником его силы, быть может, все дело было в сильном выбросе адреналина, который сейчас заставляет его сердце биться с невероятной частотой, но пока его способность поддается хоть какому-то контролю, это кажется ему неважным. Чунмён взмахом рук создает стену из воды, вмиг становящуюся завесой, защищающей их от неприятелей, отступающих назад из-за боязни экстраординарной силы, и севшим голосом зовет Минсока, который, к счастью, понимает все без лишних объяснений и замораживает водное препятствие, делая его настоящей преградой. Это не сможет сдерживать этих людей слишком долго, но даст им с Минсоком несколько минут, чтобы постараться покинуть это место.
Единственным их шансом на спасение может быть черный ход, о существовании которого даже они прознали не сразу. Им не нужно обсуждать это – каждый из них мгновенно понимает, что нужно делать. Пока за их спинами слышатся выстрелы и удары, норовящие в любую секунду разрушить ледяную стену, Чунмён и Минсок мчатся к потайной двери. Всего один рывок – и они будут на свободе. Всего один шаг – и у них будет надежда. И именно этот шаг губит все.
Чунмён чувствует невероятно сильный удар в спину и оседает на колени от боли. Он хватает ладонями землю, пытаясь встать, но кто-то одним ловким движением разворачивает его лицом к себе и грубо поднимает за ворот толстовки. Один хук, второй, третий – Сухо чувствует во рту металлический привкус крови. Всего в паре шагов от него на земле лежит Минсок, с трудом защищающий себя от многочисленных ударов дубинками. Чунмён видит, с какой непозволительной жестокостью его друга избивают, пока его самого с каждым пинком превращают в податливую куклу, видит, как того хватают под руки и скручивают, лишая движения и вырывая из его рта болезненный вскрик.
– Нет… - обессиленно шепчет Чунмён, протягивая руку Минсоку и получая очередной удар куда-то в печень. Все не может закончиться так, после всех страданий, которые они вынесли. Он просто отказывается в это верить.

Хон Джису — американец корейского происхождения. Его родители очень занятые люди, работающие в компании мирового масштаба, что и объясняет то, почему всё своё детство Джису провёл заграницей, однако язык и традиции родной страны он знает в совершенстве. Джису, а если по привычному - Джошуа, типичный американский парень. Нахождение в Корее не приносит ему трудностей, но разница в менталитете сильно бьёт по глазам. он смелее, чем свои сверстники, может даже не так вежлив как надо, хоть и старается соблюдать все приличия. Джису старается не афишировать своё детство, чтобы не получать презрение от корейцев, не особо жалующих иностранцев. Он трудно сходится с людьми, поэтому почти не имеет друзей в академии. Его сосед часто жалуется на то, что он по ночам звонит своим американским друзьям, но всё равно не выгоняет Джису из комнаты. У Хона не было трудного детства или трагедий в нём; он открытый человек, но любит обижаться на скованность одноклассников. Он чувствует себя чужим в этом месте, в этой стране, но, будучи оптимистом, каждый раз даёт шанс окружению принять его. Джису очень боялся первого дня в академии, ведь до этого всё его обучение происходило в Америке. Дело было даже не в предметах и различной программе, а в ощущении чего-то совершенно нового. Новые люди и понятия пугали парня, портя настроение и общее впечатление об академии. Торжественное начало года, первые лёгкие уроки и новые лица, заполонившие всё вокруг. Это действительно было стрессом для иностранца, поэтому после всех учебных мероприятий он сбежал во двор, прихватив любимую гитару и решил расслабиться, забывшись в музыке.
Там то его Чонхан и нашёл. Сам Юн плохо играл, но мог сотворить пару мелодий, поэтому одинокий гитарист заинтересовал его. В начале ему хотелось просто получить несколько бесплатных уроков у того, кто явно знал в этом толк, а потом всё переросло в более сильную симпатию. Хон, забывшись, представился своим американским именем, на Чонхан просто немного удивился, но приветливо назвал своё имя. Он не начал выпучивать глаза и смотреть на него как на новое чудо света, он спокойно принял то, что Джису не совсем кореец. А тот в свою очередь нормально реагировал на дерзкие речи Чонхана, не делая ему замечаний из-за никому ненужной вежливости.
Они как-то быстро сплелись, нашли общий язык и подружились. Внеклассное время всегда было веселее проводить вместе, ездить в город или просто пытаться сделать домашку, хотя это получалось плохо, ведь вместе они забивали на сторонние дела и общались, веселились и строили планы. Чонхану было особенно легко с Джису. Он сокращал его американское имя до "Шуа" и обижался, когда кто-то называл его так же. Это только ему так можно, только его привилегия. Джошуа в свою очередь восхищался стилем Чонхана, но не просто для того, чтобы порадовать его или позавидовать. Он действительно видел, что у парня талант и искренне желал ему добиться успеха в этой области.
Постепенно они становились ближе друг к другу; Чонхан уже знал почти всех американских друзей Джису, а тот продолжал обучать его игре на гитаре, хотя для Юна это уже давно стало не самым главным в их отношениях. Они сблизились так сильно, что некоторые самые наглые парни из академии, кричали им вслед что-то про парочку, а Чонхан и не против. Шуа действительно нравился ему, из-за чего Юн любил иногда в шутку, когда они поссорятся, бросать что-то типо "ты меня больше не любишь" и делать самое расстроенное лицо, на которое был способен. Обнимать Джису было легко, ведь у него не было этой дурацкой корейской зажатости.
Они действительно всегда рядом, как чертова парочка. Чонхан не позволяет никому обижать своего драгоценного американца, не оставляет одного даже на обеде. Наверное, он слишком приставучий и навязчивый, но Шуа сам звонит ему после уроков и предлагает поиграть на гитаре. Для них это давно стало предлогом провести время вместе, пусть и без самой виновницы встречи.

Я люблю джиханов нежной любовью, поэтому буду безумно рад этому отп 
Я не стал сильно расписывать био и характер персонажа, остановившись лишь на некоторых основных моментах, чтобы Вы сами смогли закончить образ и принести в него что-то своё. Для меня важно будет лишь то, что Джису из-за своего детства оказался в догсули вынужденным аутсайдером, которого под своё крылышко подхватил Чонхан.
В начале я думал, что это будет заявка в пару, но по ходу написания понял, что буду не против и крепкой дружбы, хоть и отдаю предпочтение отношенькам. Вы только приходите, я буду рад в любом случае с:

            — «10:29»
Наручные часы, подаренные матерью на рождество, всегда ходили точно. Чонхан любил пользоваться ими, а не экраном телефона, который служил ему не только средством связи, но и представлял собой маленький карманный компьютер. Сейчас ему казалось, что стрелки часов идут слишком быстро, не давая ему времени на раздумья. Чонхан ещё с утра мучил себя мыслями о выборе сегодняшнего занятия. Он не любил прогуливать уроки, но именно сегодня открывался магазин, который наконец-то привезли в Корею и он просто не мог пропустить такое событие. Раньше он заказывал вещи через интернет, с нетерпением ждал их несколько недель и каждый раз радовался как сокровищу новой посылке. Но теперь у него наконец-то появился шанс побывать в месте, где продают его любимые вещи, потрогать их руками, перемерить всё подряд и уйти с несколькими пакетами и огромным счетом на кредитке. Чонхан ждал этого дня слишком долго, чтобы просто просидеть весь день на уроках. Матушка Веленная благоволила ему и сегодня не намечалось никаких контрольных работ или тестов, а значит соблазн уйти с уроков только возрастал. Дилема, отвлекавшая Юна от учебного процесса, никак не хотела разрешаться, а юноша просто грыз кончик ручки, забыв о том, что вообще-то нужно слушать учителя и выполнять задания.
Открытие магазина было назначено на час дня, но Чонхан понимал, что если он не сбежит в ближайшие пол часа, то просто не успеет и попадёт в толпу восторженных фанатов, а не покупателей. Корейские фанатки (не важно от чего они фанатели), если честно, пугали его, приятнее было отсидеть весь день за партой, чем попасть в область их громкого визга. Поэтому у Юна совершенно не оставалось времени на раздумья.
Выход появился внезапно. Над головами учеников раздался звонок, оповещающий о перемене, и Юн Чонхан очнулся от своих великих дум, возвращаясь в реальный мир. Телефон в кармане завибрировал, а Юн уже догадывался, что ему писала подруга-студентка из Сеула, которая была так же взволнованна, как и сам Чонхан. Сомнения почти развеялись, а чаша весов перевешивала в сторону прогула. Всё-таки у него была уважительная причина. Как никак Юн Чонхан хотел связать свою жизнь с модой и дизайном, а представители модной индустрии должны были посещать подобные мероприятия. Конечно же, Чонхан мог в любой другой день — например, выходной — посетить этот магазин, но вся важность сегодняшнего дня манила его и приводила в возбуждение. Он не мог пропустить это.
Собрав вещи со стола и закинув их в сумку Чонхан покинул аудиторию, не оборачиваясь и не обращая внимания на одноклассников. Сейчас он совершенно не хотел придумывать оправдания. В конце концов они знали о его увлечении и могли понять. В их возрасте любой вещи могло уделяться слишком много внимания, чем она заслуживала на самом деле, и Чонхан не был исключением.
Быстрым шагом направляясь к выходу Юн всё равно чувствовал себя неловко. Сейчас ему хотелось поскорее оказаться за стенами академии, глубоко вдохнуть и поймать попутку до города. Он всё давно уже продумал до мелочей, но почему-то всё ещё сомневался.
По пути Чонхану не встретился ни один учитель, что было большой удачей. Один вид преподавателя мог снова вселить в него неуверенность и заставить развернуться обратно в класс. Но по пути ему всё-таки встретился кое-кто знакомый.
     — Только не говори, что тоже собираешься свалить, — Чонхан, как снег в июле, внезапно оказался рядом с Сон Мино и опустил ему руку на плечо в приветственном жесте. Он никак не показывал то, что сильно взволнован своим прогулом, а присутствие хёна лишь вселяло в него уверенность. Одному было не так стрёмно.
Наверное было невежливо подкрадываться, а потом навязывать своё присутствие, но Мино не понимал, как сильно сейчас Чонхан нуждается в компании. Он прогуливал уроки не впервые, но всё равно не мог подавить волнение. А риск быть пойманным вызывал лишь больший азарт и, если честно, Юн уже хотел покинуть здание, чтобы как раз таки не наткнуться на директора например. Вот бы шуму подняли. Бабуля, если бы была жива, точно бы устроила ему взбучку, да такую, чтобы ему потом до конца жизни хватило.