● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ●
Jodelle Ferland

» имя, возраст: Эмили Финч (имя менябельно) 19 лет. » принадлежность: Носитель. » профессия: До войны - студентка факультета радио Университета Райерсона, была там отличницей. После войны приняла сторону вигилантов, оказавшись либо в службе безопасности, либо в аналитическом отделе (на выбор).

» способность: Киберпатия/ Абсолютная память / Влияние на поле вероятности / Гениальность / Детектор лжи - эти способности предпочтительнее, но если есть желание взять другие - обсудим. » сторона: Вигиланты. » статичное изображение: ссылка

Итак, что я о тебе знаю? Немного, учитывая, что виделись мы с тобой всего дважды за жизнь. Твой отец - Стэнфорд Финч и мать - Камилла в девичестве Фаруа. Твои родители развелись, когда тебе было всего три года, ибо Стэн, на секунду, побил собственный рекорд отцовства - если со мной он протянул всего лишь год, то с тобой целых три. Да, ты моя сестра, так и хочется сказать, что по несчастью. Отец кинул твою мать, вернулся к моей, а о тебе даже не вспоминал. Короче, козел, согласен.
Но Камилла не растерялась, нашла нового ухажера, кстати, более состоятельного, чем Стэн и вы начали жить припеваючи. Ну, почти. Новый возлюбленный твоей матушки был не очень доволен тем, что у его зазнобы имеется дочь, потому часто нашептывал ей о том, чтобы отправить тебя в интернат. Правда, тот интернат, куда тебя хотели сплавить, был элитным и он даже согласился его оплачивать. Благородный был мужик, правда эгоистичная скотина. Ну да ладно. Ты оказалась там, будучи совсем маленькой, в пять лет, и так началась твоя взрослая жизнь. Элита не принимает тех, кто низок по происхождению, но ты не сломалась, о нет - ты всегда давала сдачи сынкам богатеев, разбивала при этом их холеные носы в кровь, но никогда не начинала драку первой. Умная девочка. Ты всегда была очень умной. Наверное потому, когда у тебя открылся дар, никто особо не удивился.
А потом начался пубертатный период и парни начали понимать, что девчонка из простых очень похорошела, но ты уже замкнулась от такой жизни и не подпускала никого на пушечный выстрел. Ты делала успехи в понимании компьютерной техники, а потом мы пересеклись, потому что кое-кто, сама знаешь, хакнула систему одной горнодобывающей компании. Дело дошло до НСРКВС и я лично занялся этим делом. В итоге, подняв всех на уши, мы нашли тебя, мелкую девицу с зелеными волосами, что с невинным видом хлопала глазками на все обвинения. В любом случае, когда я узнал, кто ты, рука не поднялась поставить подпись на документах о твоем аресте.
Ты молодец, девочка. Сопоставила все что знала, и через год поступив в университет Райерсона, начала делать там невероятные успехи в познании компьютерной техники. Там же за студенческой скамьей тебя настигла война, и вышло так, что ты дала деру. Ты выбрала неудачное время для побега, тем более когда я об этом узнал, мне пришлось тебя ловить, что тоже мне было не на руку - Канада рвалась на части из-за повстанческих настроений, а катастрофы, произошедшие накануне кровопролития, только усугубили ситуацию. Тебя я нашел и вернул в лоно семьи и эта была наша вторая и последняя встреча, потому что потом война набрала размах, а я лишился места в службе безопасности.
Не знаю, как, но ты нашла меня в Баттл-Крике, но я тебя тоже нашел, потому сейчас привел тебя в штаб, чтобы ты была в безопасности, потому что только здесь я могу быть спокоен за твою жизнь. Я не люблю тебя всем сердцем, сестренка. Но я надеюсь, что мы найдем общий язык.

Сестра, пока что чужая и малознакомая, с которой хочется отыграть все, что только может отыграться во взаимоотношениях с сестрами. Я надеюсь узнать тебя получше, ты хочешь узнать меня получше, и деться нам друг от друга некуда - границы закрыты, а твои щенячьи глаза делают свое грязное дело - и ты снова и снова остаешься рядом.

Да, образ немного слизан с Пятой из Темной материи (кто смотрел, тот поймет). Характер этой Эмили частично схож с Пятой же, но моя сестра куда жестче, хотя тоже верит в крепость уз дружбы и семьи, но просто считает, что ей не повезло.
От игрока жду обожания и любви к персонажу, развитие и частые посещения форума. А также грамотность, логичность и обоснованность - наше все. Если какие-то пункты вызвали вопросы или желание сменить - спрашиваем, не стесняемся, помогу чем смогу.

п р и м е р п о с т а

Будь Алистер мальчишкой лет двенадцати, он бы прыгал от радости, пища и заливаясь соловьем от внезапно привалившего счастья. Носился бы по коридору, сшибая всех прохожих по пути, что-то бы кричал, короче выражал свои эмоции максимально открыто. К сожалению, а может и нет, Алистер давным-давно перестал быть мальчишкой, и потому любая радостная новость, особенно сейчас, в столь сложные времена воспринималась максимум с суховатой улыбкой. Потому то, когда Квинн с недовольной миной объявил, что у Финча несколько дней увольнительных, Ал только приподнял уголки губ, стараясь показаться максимально беспристрастным, дабы не дразнить гусей.
Однако, вылетев с полигона, как ошпаренный, он тотчас помчался к себе, наскоро собрал вещи и был таков. Оказавшись в самом Баттл-Крике, первым делом Ал отправился на свою старую квартиру, которая до сих пор стояла закрытая, что не могло не радовать. Там он основательно порылся в вещах, что не взял с собой и нашел много всяких интересностей. Например, ключи от старенького Чироки, что пылился в гараже под домом и пачку сигарет. А еще, под полом у капитана НСРКВС был скрыт тайник, где он держал свое вооружение, однако, порывшись в нем, достал старенький Винчестер, который мог выстрелить так, что нападавшему мало не покажется. Спустившись двором, Финч открыл гараж, и попробовал завести джип. Грязно-алая машинка, ожидаемо, не завелась, и потому мужчина еще почти час провозился с той, прочистив под капотом каждый винтик, до которого смог дотянуться.
Когда же Чироки ожил от прикосновений хозяина, Ал ощутил себя живым. Спустя полчаса не слишком спешной езды канадец покинул город и выехал на трассу, нацепив себе на лицо очки. Пыль и ветер щекотали лицо мужчины, пока тот решил немного прокатиться, чтобы хотя бы чуть-чуть развеяться. Ему опостылело сидеть в четырех стенах, надоели постоянные проверки и тесты на пригодность. Хотелось глотнуть хоть еще одну капельку свободы перед тем, как уйти в тотальное подполье. Это был его шанс, и его Алистер не был намерен терять.
Спустя несколько миль местность не стала богаче или красивее. Сожженые пустоши, одинокие фермерские угодья – плачевная картинка военного времени. Когда-нибудь здесь снова заколосится пшеница, а вон там, на холме, под самым солнцем, вырастет гигантская кукуруза и дети будут рвать ее тайком, чтобы взрослые не увидели, будут пытаться сделать из нее поп-корн, но конечно у них ничего не выйдет. Но чтобы эта мечта стала реальностью, нужно много работать, делать хоть что-то, чтобы покончить с этой войной.
Стоило расслабиться, хотя бы немного. Наверное, потому то сейчас Финч вспомнил разговоры вигилантов о каком-то аттракционе в Кларксвилле. Хоть многим он внушал недоверие, потому что слухи о нем ходили не самые веселые, решение съездить туда мигом оформилось в идею, которая была тотчас претворена в жизнь. Еще пара часов езды под громкую музыку Имэйджн Дрэгонс – жаль парней, погибли при взрыве на церемонии Оскара – и алый Чироки подъехал к стоянке, которая была битком забита авто. Присвистнув, Ал нашел место и поставив джип, выскочил наружу, решив не брать с собой свой Винчестер, потому что здесь оружие не было разрешено.
Очередь на входе была более чем большая, но вскоре Финч оказался рядом с рамками. Хмыкнув, мужчина сделал свой пупок металлическим, и когда шагнул меж двум рам, те, естественно, запищали. Охрана тут же засуетилась, начала его ощупывать, но пуп уже стал обычным. Не найдя у мужчины ничего металлического, кроме ключей и зажигалки, амбалы, хмуря брови и ворча что-то насчет поломок, пропустили мужчину внутрь. Эх, красивое же здесь место! И красиво оно было не потому что все сверкало и переливалось, а потому что здесь не ощущалось дыхание войны, что сгубило те поля и угодья, мимо которых несколько часов проезжал Алистер. Здесь люди были просто людьми, и даже как-то опасения, зародившиеся в душе Финча, связанные со слухами, как-то отступили. Купив себе огромный ком сахарной ваты, канадец прогуливался по цветастым закоулкам. Зашел в шатер гадалки – старой, пропитой цыганки, которая кося бельмастым взглядом, заявила, что его ждет большая неудача. Неудача и правда ждала Ала – провидица потребовала с него деньги за посещение. Отплевываясь и ругаясь, Финч отдал кровные, и вышел прочь, на ходу доедая вкусность. Пройдя еще немного, он заметил очередь к какому-то аттракциону. По вывеске – явно комната ужасов или нечто в таком духе. Хмыкнув, Ал откусил приличный кусок ваты и пробормотал:
- Мало ли что-ли ужаса в реальной жизни? – клоун, что стоял перед входом, как-то жутко зыркнул на него, и по коже Финча пошли мурашки. Наберут же персонал, а потом удивляются, почему люди помирают на качелях от инфарктов! Развернувшись, мужчина хотел уйти, но сделав всего пару шагов, вздохнул и развернулся обратно. Ему стало любопытно, что же там такого, что все боятся именно этого Тоннеля. Откусив еще кусок сахарной сласти, Финч присоединился к очереди.

+

● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ●
Tom Hughes
Alexander Skarsgård or Armie Hammer

» имя, возраст: Луис О'Нил | Loius O'Neil 28 - 33 y.o. » принадлежность: человек или носитель (не принципиально) » профессия: владелец небольшой IT-компании, специализирующейся на кибербезопасности

» способность: если способность таки будет, то пусть она будет более или менее безобидной - гениальность, омнилингвализм, абсолютная память, ментальный блок и т.п. » сторона: вигиланты » статичное изображение: ссылка ссылка cсылка

Самые важные факты:
- Луис О'Нил родился на восточном побережье в штате Виргиния в небольшом городе Блекстон (при этом будет не важно в какой семье, это может быть семья военных, как у Конни, а может быть и бухгалтеров).
- Они друзья детства. Их дружба была крепкой, а любимое времяпрепровождение - прятаться в домике на дереве, которое построил специально для них отец Луиса. Дружили настолько насколько можно представить дружбу между мальчиком и девочкой. Их дружба была умилительной, по крайней мере для их родителей. Они в шутку подразнивали их о том, что, когда они вырастут, то и тогда будут вместе, а вслед за родителями и другие ребятишки подхватили эту песенку.
- Примерно в средней школе Луису и его семье пришлось переехать в другой город, а может даже штат (причины при этом не важны - другая более высокооплачиваемая работа родителей, захворавшая престарелая тетушка, за которой нужен был уход). При этом Конни и Луис теряют какую либо связь друг с другом, но при этом с нежностью вспоминают о совместно проведенном детстве.
- После окончания школы, тогда, когда они оба поступили в Академию ФБР, они снова встретились. На удивление и к счастью разлука на такой большой промежуток времени никак не сказался на их дружеских отношениях, которые в этот период принимаю более серьезный оттенок влюбленности с обеих сторон. Однако, никто из них не решается первым признаться в своих чувствах, и все становится несколько сложнее, когда из за этого они отдаляются друг от друга. Так же их нерешительность является триггером к проявлению способности у Конни, которая впоследствии и приводит к их воссоединению.
- Окончив Академию, Луис и Конни отправляются покорять Нью-Йорк. Первое время они оба работают в криминальном следственном отделе ФБР - он, как системный администратор, она, как компьютерный сопроводительный специалист до тех пор, пока они не решили создать свою семью. Более амбициозный Луис уходит из бюро, решая посвятить себя семье и своему делу, с чем он с успехом и  справляется.
- В отношениях Луиса и Конни наступает переломный момент, когда спустя года совместной жизни в роли супругов, Конни ждет ребенка, а Луис при этом испытывает чувство стыда и угрызения совести за измену (причины такого поступка тоже особо не важны - это вполне могло произойти под действием чьей либо способности, например, выделения феромонов; его вполне могли соблазнить, после очередного корпоратива какая нибудь юная особа... Вариантов на самом деле очень много). Казалось бы ребенок должен был все исправить, однако, Конни приняла новость об измене слишком близко к сердцу, из за чего собственно они и потеряли ребенка.
- Немного оправившись от потери, Конни покидает Луиса, уехав к родителям. Сам же Луис нехотя, но все таки отпускает ее, понимая, что его жене необходимо больше времени, чтобы принять то, что случилось. Собственно, как и ему. Так что он погружается в работу вплоть до тех пор, пока люди окончательно не поделились на ренегатов и вигилантов. Работая в сфере айти-безопасности в условиях войны придерживаться нейтралитета было бы сверх идиотизмом, поэтому он и его ребята из компании вполне успешно помогают некоторым побочным штабам вигилантов в обеспечении информационной безопасности.
- Так же стоит отметить, что сразу после того, как начались открытые столкновения ренегатов и вигилантов, Луис пытается выйти на связь с Конни, но из за того, что родители да и сама Конни переехали в другой штат, затрудняло дело. Во-вторых, Конни перестала называть себя привычным именем, что несомненно так же затрудняло поиски. Однако, он не теряет надежды и поэтому до сих пор ищет, используя все доступные ему средства.

Наверное, я бы охарактеризовала их одним словом "трепетные". Но это слово подходило к их отношениям до разрыва. Теперь же Конни ненавидит Луиса настолько же насколько и любит, а еще боится... боится, что он снова причинит ей боль. Луис же хочет все вернуть, чтобы все было по старому, ну или хотя, чтобы было не настолько все плохо. Эта идея скорее всего может перерасти в нечто маниакальное и навязчивое, но при этом не носящее деструктивный смысл.
Насчет планов на игру хотелось бы это обговорить лично с тем игроком, который возьмет Луиса. Есть как конкретные идеи для отыгрышей, так и зарисовки, которые могут при обсуждении перерасти в полноценные эпизоды.

С этим персонажем связана вся история Конни - все что с ней случилось хорошего и плохого благодаря ему и из за него. Я бы очень не хотела, чтобы игрок взявший Луиса, оставил его и меня, после нескольких постов. Это, пожалуй, самое важное. Поэтому, если вы не уверены, что Луис вас вдохновляет или история не такая, как вам хотелось бы, лучше не берите роль.
Так же очень бы хотелось сначала пообщаться с потенциальным игроком лично, чтобы понять, как он видит историю Конни и Луиса, понимает ли мотивацию последнего в его действиях - в общем и целом хотелось бы найти точки соприкосновения.

п р и м е р    п о с т а

Шум. В каждой голове, что находилась не дальше пятидесяти метров от Конни, находились мысли, которые пытались играть в чехарду у нее в голове. Они давили, причиняли практически осязаемую физическую боль. Так было практически всегда сразу, после того, как она снимала браслет. После этого разговора ей необходимо будет найти приличную порцию аспирина — головные боли, после всего это мучили ее еще не один час. Она закусывает губу, смотря на Карро. Сквозь какофонию чужих мыслей, пытается разобрать его ответ. Хмурится, когда понимает, что ничего не может разобрать, лишь отрывки слов, которые ей приходится уже самой сложить в нечто подобное на связное предложение. Делает робкий шаг вперед.
— Что ж, уроки не прошли даром. — она говорит с трудом, еле различая свой собственный голос среди чужих голосов, которые словно взаправду можно было услышать вне ее головы. — Не думаю, что ты настолько плохо поешь... — она позволила себе домыслить смысл того, что ответил ей Филип. Конни вглядывается в его лицо и понимает, что попала прямо в точку, предположив, что ее начальник своими танцами хотел отвлечь остальных присутствующих на том празднике жизни от своего "плохого" голоса. Только Конни думалось, что Филип отнюдь не был обделен им. Она делает еще шаг и опускается обратно в кресло, из которого буквально несколько минут назад встала. Откидывается на спинку кресла, одной рукой крепко держа браслет, а другой массирует висок, чтобы хоть как то унять нарастающую боль. Жаль только, как оказалось, Филипу ее замечания о его талантах было мало. Он просит ее продолжить, а она чуть ли не съеживаться в своем кресле от этих слов. Он хочет знать подробности, и Конни жмурится, смотря на него. Коротко кивает, опускает голову и пытается сосредоточиться, выуживая из общего потока мыслей то, что ей пытался показать Филип. Это те же люди, тот же вечер. Риордан глубоко вдыхает и задерживает дыхание... всего на секунду, аккуратно выуживая из головы Филипа образы, которые он себе представлял.
— Мужчина с рыжими волосами. Лицо знакомое... — она подымает голову и смотрит на Филипа. — Я еще плохо знаю всех здешних работников, но он кажется из аналитического отдела... — она делает паузу. — Еще мужчина. Его я точно не знаю. — она отрицательно качает головой, когда понимает, что ее попытки вспомнить оказались тщетны. — И блондинка, с который ты танцуешь. — Ей вдруг захотелось оказаться там, в веселой компании с выпивкой в бокале — это особенно нужно было сейчас, когда за порогом их штаба шла настоящая война и гибли люди. Выносить эти тяготы без вот таких вот вечеров ей кажется невозможным. Она сдавлено выдыхает, понимая, что молчание Филипа означало лишь то, что ей следует продолжать. — Ещё девушка. Уинблад. — она не была уверена в правильности произнесённой фамилии, однако, выудив это из головы Карро, она озвучила это. - Она пришла с бутылкой абсента. — она никогда не пробовала его, но ещё мгновение и ей кажется, что она чувствует его привкус у себя на губах — настолько глубоко Конни погрузилась в сознание Филипа. С одной стороны это было хорошо, с другой — она не сразу поняла, что мысли Филипа снова перекинулись на рыжеволосого мужчину, который вызывал у него раздражение и уйму подозрений. Следом за этим вигилантом в сознании Карро начали всплывать нелицеприятные мысли, которые явно были связаны с рыжеволосым... Френсисом Муром? Имя так же внезапно пришло к ней, как и в случае с девушкой. Она всхлипнула то ли от боли, то ли от того, что она увидела в мыслях у Филипа. Все внутри сжалось, скрутилось, заныло. Риордан тяжело задышала, еле сдерживая слезы, которые навернулись у неё на глазах. Она видела раньше мертвые тела, в этом не было ничего необычного, однако, столько мертвых тел... Слишком много. Конни невольно хмурится и сжимает сильнее свой браслет. Эта картинка с горой разлагающихся тел врезалось в сознание Конни, и вместо того, чтобы сразу же выбросить это из головы, она словно рассматривала эту застывшую картинку, ужасаясь совершенным зверствам. Она всматривается в уже начавшие разлагаться лица и все таки начинает плакать. Слезы скатываются по её щекам, но он продолжает всматриваться в остекленевшие глаза и находить среди мертвых маленькие тела. Дети. Кто бы не убил всех этих людей, он был больным психом... Это зрелище её расстроило, всколыхнуло в ней то, что лучше было не вспоминать. Филип не сдержал своего обещания! Из её рук выскальзывает браслет, и он с глухим звуком падает на пол, а она роняет лицо в ладони и беззвучно плачет, вспоминая тот злополучный день. Своих воспоминаний она не сохранила, зато в её памяти остались чужие воспоминания врача, который тогда пытался спасти и её, и ребёнка. Она помнит и Луиса, который, кажется, после того, как ему сообщили о том, что ребенка не удалось спасти, плакал и просил бессчетное количество раз прощения, целуя ее руки, умоляя ее. Но ни тогда, ни тем более сейчас, спустя практически полтора года, она не была готова простить его. Она попросту не силах этого сделать...
Ее бьет мелкая дрожь. Эти воспоминания настолько сильные, что сейчас она не слышит ни единой чужой мысли. Горе, с которым она столкнулась, было настолько разрушительным и парализующим, что даже по прошествии времени, Конни замирала, не смея сделать вздоха — это было выше ее сил. Она продолжает плакать, однако, шумный вздох с противоположной стороны заставляет ее опомниться. Риордан резко подымает голову и с ужасом смотрит на Филипа, чье лицо вытянулось и несколько побледнело. Слезы все еще стоят в ее глазах, мешая разглядеть мужчину получше, однако, ей хватает и того размытого силуэта, чтобы понять, что что то произошло... что то, что не входило в планы Филипа. Конни стремительно опускает руку на пол, чтобы подобрать упавший браслет, и нервными движениями защелкивает его на своей лодыжке. С характерным щелчком в ее голове воцаряется тишина. Звенящая. И столь же угнетающая.
— Я... я... мне лучше пойти работать... — невнятно мямлит Конни, а через мгновение она резко подымается со своего места, хватает очки со стола и практически делает шаг в сторону выхода. Ей страшно. Она понимает, что произошло что то из разряда неожиданного и неприятного, и она не хочет видеть это шокированное лицо Филипа, не хочет видеть еще больше сочувствия в его глазах. Нет уж, увольте! Но она замирает, когда Карро подает свой голос. Что ж он был прав... Всегда чертовски прав. Бежать было бессмысленно, да и не за чем. Она чуть вздергивает подбородок и смотрит на Филипа все еще со слезами на глазах.

КОМАНДНАЯ ЗАЯВКА ПАРТИЗАН РЕНЕГАТОВ
●
● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ●
rosario dawson / david tennant / ваш вариант

» имя, возраст: - имя не принципиально (в заявке для удобства будем использовать рандомную букву N), 35+ или 40+, в зависимости от выбранной внешности; » принадлежность: - носитель; » профессия: - до войны - военный хирург, сейчас - партизан, медик отряда;

» способность: - исцеление или исцеляющий эффект крови; » сторона: - ренегат. » статичное изображение: x.

N - это военный хирург с колоссальным опытом и знаниями в своей области, отличными навыками самообороны и обращения с оружием; опытный носитель и крайне надежный человек, который прошел огонь, воду и медные трубы. В довоенное время вера в силу США покинула N, поэтому он/а вступил/а в противостояние между вигилантами и ренегатами на заре конфликта, исколесил/а большую часть страны и посвятил/а себя поддержке идей Риндта, так как он/а видит в этом не бессмысленное кровопролитие, в возможность перестроить Америку в лучший мир. Вступил/а в отряд Картера в июле/августе 2037 года, быстро занял/а свое место в рядах партизан благодаря тому, что он/а сумел/а сохранить все необходимые качества, чтоб оставаться адекватной единицей общества, уметь легко находить общий язык с разными людьми и открываться ближнему своему.

Партизаны ренегатов ищут верного делу коллегу с высоким уровнем лояльности ренегатам, а мы надеемся встретить идейного и активного игрока, который будет развивать своего персонажа с нами и без нас, сделав его самостоятельной единицей. Мы будем очень рады новичку в наших рядах, которому поможем влиться в игру и занять свое место на проекте. Мы указали только критичные опорные точки, которые нам хотелось бы видеть в анкете, оставляя на выбор игрока остальные немаловажные детали, которые помогут сделать персонажа живым, настоящим и авторским. Нас много, но от этого мы только круче, поэтому бояться и стесняться нас не стоит: за все время существования Револта мы успели найти общий язык и отыграть массу совместных квестов, прийти друг другу на помощь в развитии личных линий и поучаствовать в массовых квестах и сюжетных заданиях.

п р и м е р ы    и г р ы

Чейс Монахан

Чейсу требуется некоторое время, чтобы понять, что происходит.
Он чувствует себя неудачником года.
После всего дерьма, через которое он протащился с партизанским отрядом, куда можно включить и простреленное плечо, едва не стоившее ему жизни, и операцию в Айронвуде, которая также едва не стоила ему жизни, и прочие радостные мелочи, которые еще этим утром вызывали у Монахана слабую улыбку и несколько тревожное состояние… они попали еще и в эту передрягу.
Слабость.
Первое, что он ощущает — это слабость. Затем приходит глухая ярость и непреодолимое желание расхохотаться.
Чейс разлепляет веки, словно смазанные медом, и несколько раз моргает, стараясь избавиться от премерзейшего ощущения, схожего с песком, попавшим в глаза. Руки беспощадно затекли, а слегка онемевшие запястья ломила ощутимая боль, которой, естественно, трудно избежать, когда твое тело подвешено за кисти, а мыски едва касаются пола.
Монахан поспешно мотает головой в сторону, в надежде, что других ренегатов не постигла та же участь, что и его, но узнав в двух других висящих телах Макса и Блейка, быстро ставит свою веру в лучшее на место: не могло им так повезти.
Не в этой жизни.
А его плечо же совсем недавно залатали, и Чейс думал, что на этом у него, наконец, будет тайм-аут.
Ну да, конечно.
Запрокинув голову, Монахан внимательно изучает свои оковы: в тусклом свете, пробивающемся через ткань на двери, браслет, блокирующий способности, знакомый по четырем годам в тюрьме, и тугие наручники блестят на фоне проржавевшего промышленного крюка, который напоминают тот, что используется в процессе разделки туш. Чейс морщится от пренеприятнейшей ассоциации и опускает голову вровень перед тем, как в помещении загорается ослепительно-яркая напольная лампа, как прожектор направленная на троих ренегатов, и дверь за спиной Монахана хлопает, пропуская не менее трех человек; вигилантов — бесспорно.
Зрение подводит Чейса, но вот слух — нет: зашевелившиеся партизаны, очевидно, пришли в себя как раз к появлению их надзирателей.
— Эй, Макс. Картер, — вполголоса произносит Монахан, покосившись в сторону главы их отряда, — приоритеты, помнишь? Вне зависимости от ситуации, — он знает, что Макс все прекрасно понимает, но напомнить ему, — ставшему другом, — о том, что сохранность информации, главного штаба и их соратников важнее трех запертых в неволе партизанов, кажется Монахану священной необходимостью, - что бы не случилось.
Он усмехается на ремарку Блейка, впервые отметив, что парнишка может прийтись ему и по духу, — больно уж хорошее чувство юмора, — оттого и удар, едва не выбивший дух из Абрамса принимается Чейсом едва ли не за личное оскорбление.
— Эй, — реагирует Монахан, дернувшись в своих оковах, беспомощно наблюдая за стараниями Макса, влепить вигиланту подобие пенделя, когда замечает что-то, чего не ожидал в сложившейся ситуации.
Чейсу требуется некоторое время, чтобы понять, что происходит.
Потому что он — ебаный счастливчик.
Тяжело дыша Чейс хмурится, на мгновение расслабляясь в своих оковах, чтобы прислушаться к бесспорным ощущениям, которые он без труда может прочитать, после стольких лет работы над своей способностью.
Не узнать инстинктивно возрастающий уровень адреналина в собственной крови он просто не может.
Он не планирует задумываться о причинах, по которым его браслет не работает, пока не самый здоровый план созревает в голове Монахана. Исходя из всех имеющихся знаний об их дерьмовой ситуации, он приходит к двум неутешительным опорным точкам: во-первых, действовать ему надо достаточно осторожно, чтобы вигиланты не заметили того, чего знать им не следует до поры до времени; во-вторых, действовать надо настолько быстро, чтобы ни один из партизан не успел испустить дух.
Отличная задача.
И пока адреналин разгоняет кровь Чейса, старающегося замерить те проклятые две минуты, необходимые для полного раскрытия потенциала его способности, — и еще одну минуту, чтобы добиться лучших результатов, рискнув выжать из себя больше, чем следует, — лучшее, что он может придумать — это привлечь внимание к себе.
— Téigh trasna ort féin*, — рычит Монахан, предполагающий, что способность набрала достаточно оборотов, чтобы он смог без особого труда перенести те удары, на которые он нарывается, — лучше обрати внимание на кого-то поближе к своей весовой категории!
Ирландец смеется в ответ на «что он сказал?», брошенное одним вигилантом другому, и облизывает сухие губы.
Ему необхдимо оказаться на земле, и этого возможно добиться либо разорвав цепь наручников, когда адреналин даст ему достаточно сил, либо в случае, если Монахана свалят на пол.
На данный момент оба варианта кажутся ему удовлетворительными.
— Cúl tóna, — тянет Монахан, плюнув в лицо подошедшему ближе вигиланту, — то есть — «мудак».
Чейс получает увесистый удар в ребра; способность сглаживает болевые ощущения: дыхание партизана сбивается, но это не мешает ему вновь зайтись беспардонным смехом, чтобы получить еще один удар.
— Послушай, еще мое любимое, — хрипло продолжает Монахан, скалясь в лицо вигиланту, — go dtachta an diabhal thú, — оппонент кривится и вскидывает брови, занося руку для нового удара, пока другой вигилант демонстративно перекладывает пистолет из левой ладони в правую. Чейс воспринимает как однозначно добрый знак, — «пускай дьявол тобой подавится», — театрально шепчет Чейс, — очень по-католи…
Хорошенько получив в челюсть, Монахан умудряется собрать мысли в кучу, чтобы заметить тень надежды, что Макс прочитал его личное дело достаточно внимательно, и запомнил, почему он попал в тюрьму.
И какую роль в этом сыграла его способность.
________________________________________________________________________
* — ирландское ругательство, которое условно переводится с гэйлика как «отъебись».
Остальные блестящие ирландские ругательства переведены в тексте поста.

Макс Картер

Настроение в отряде в последние дни было, хм,.. взрывоопасным. Картер косо поглядывал на новенького Блейка – уже второго бывшего заключенного небезызвестной тюрьмы, который просто ради интереса «что может его способность» убил семьдесят человек. Да, пусть он показал себя с хорошей стороны в минуту, когда один из членов отряда попал в опасность, но Макс не торопился снимать с него браслет, осознавая кое-что и для себя: его собственная способность в условии дезоксидации окажется бесполезной. А это, как всем ясно, не есть хорошо.
На  Макса так же косо поглядывала Джина, которая до сих пор была не в восторге от того, через что ей пришлось пройти при проверке Абрамса, стоя на «настоящей» мине. И это несмотря на то, что она уже высказала мужчине в лицо всё, что думала о нём и его методах. Затаенные обиды и недосказанности убивали доверие, об этом тоже стоит помнить всем: и самому Картеру, и Джине.
А ещё этот случай с Монаханом, который чуть до истерики Джэки, надежного информатора ренегтоав, не довел в их первую и не последнюю встречу. Есть вероятность, конечно же, что на первой же встрече тет-а-тет девушка пристрелит его, но Макс искренне надеялся, что Чейс окажется умнее инфузории туфельки, а Джэки сможет если не простить, то оставить в прошлом то, во что бородатый блондин её втянул.
Ах, да, Трей тоже был каким-то слишком уж подозрительным в последние дни, как только Макс во всеуслышание объявил о поездке партизан на другой конец страны – в Орегон. Так что, в лишнем внимании сейчас не нуждались разве что Иветт и Мартин, которые по обычаю, как и Макс, были сосредоточены на деле.
Если говорить коротко, очень коротко, то глаз Картера и лап Рикко на всю эту свору озлобленных людей у лидера партизан не хватало, от того он левой пяткой чувствовал, что что-то пойдет обязательно кувырком. Не в дороге, так на месте; не на месте, так в разгар операции… Но со всем этим не стоило забывать и еще о важном моменте – как минимум четверо из отряда были ранены; сам Макс по прежнему прихрамывал и с трудом долгое время вел машину, о себе давала знать нога. Но откладывать поездку больше было нельзя; кто знает, где в следующий раз ударит «Решето» и не будет ли это прямо у дверей главного штаба.

Поздний вечер, стоянка ренегатов близ Берлингтона, штат Висконсин, 16 июня 3037 года.
Монахан, отправленный на встречу с информатором, наконец, вернулся с синей папкой от Джэки в руках.
– Джэки, видно, забыла, что я разрешил ей расцарапать тебе морду, Чейс, – вместо спасибо говорит Макс, принимая из рук мужчины папку и открывая дверь машины так, чтобы тусклое освещение салона проливало свет на листы с информацией, а заодно и подсветило фигуру Монахана. – Как всё прошло? – Партизан на какой-то момент отрывает взгляд от документов и дольше положенного задерживается на бледном лице Монахана. – Ты вообще в порядке? – Картер нахмурил брови и сощурил глаза, – вид у тебя похуже, чем был у Рикко, когда я его только нашел. Отправляйся-ка ты спать, Чейс, у нас тяжелая дорога впереди.

Раннее утро, стоянка ренегатов близ Берлингтона, штат Висконсин, 17 июня 3037 года.
– Подъем! – Громогласно оглашает Макс в импровизированном лагере посреди небольшой чащи. – Снимаемся с прикола, на сборы час. Впереди тридцать часов за рулем, надеюсь все к этому готовы. Проверить машины, да, Марти, ещё раз; с этим я, Чейс и Трей тебе поможем. Джина, Иветт на вас проверка снаряжения и взрывчатки, а ещё заодно присмотрите за Абрамсом. Шай, за тобой полная аптечка на все случаи жизни и смерти. Слышишь меня?

Спустя час одна за другой три машины отправились в большое путешествие до города Корвалис, что в штате Орегон.
Надо признать, дорога была не из легких. Для партизан обычным делом было смотаться за день, по крайней мере, для Макса точно, до Висконсина и вернуться в Мичиган, но никак не добираться на машинах, с которыми в пути даже по «своим» штатам может случиться посреди дороги всё, что угодно, на другой конец страны.
Было тяжело; отдыха «от руля» и сна катастрофически не хватало, а в голове у Картера постоянно крутилась одна и та же мысль, что партизанский отряд посягнул на работенку, которая им не по зубам в условии вражеского штата и отсутствия хотя бы приблизительных знаний о территории, по которой им предстояло передвигаться. Пожалуй, договоренность с Серратос и её подчиненной Реми Сартр о том, что девушка – смелая она или безрассудная было не ясно – отправляется туда с небольшой группой боевиков для прикрытия из штата Мичиган для предварительной разведки. То было правильным решением, печатные знания из синей папки Аттенборо были хорошим стартом, но они не давали полной картины, которая была необходима. Да и проводник, хотя бы чуть изучивший город, был необходим как воздух.

В пути отряд сделал две длительные остановки на ночлег, располагаясь с уютом и комфортом в побочных штабах. Первая была сделана спустя десять часов пути в Бисмарке, штат Северная Дакота [приблизительное время остановки около восьми-девяти часов]; вторая – вечером восемнадцатого июня в городе Миссула, штат Монтана [приблизительное время остановки около восьми часов]; третья – днём девятнадцатого июня в Спокан, штат Вашингтон, после пересечения первой границы вигилантов по штату Айдахо. Из Спокан партизаны прямиком направились в Корвалис, штат Орегон – конечную точку их путешествия, встретив нерадостный приём уже на границе…

Джина Гэлбрейт

Долгие переезды — вполне привычное дело для партизан, но так далеко их еще ни разу не забрасывало. И если бы у Джины не нашло перед поездкой новых блоков сигарет, она бы отбарабанила все доступные поверхности в салоне машины, которые только смогла бы достать беспокойными руками. Слева Мартин привычно вел машину, на это раз не лихачил, как будто боялся за ее состояние или за что-то еще. Причины были: они гнали сразу через несколько штатов, почти через всю Америку, ну или через половину ее — уж точно. Тяжелее всего давалась дорога через горы. И они даже отстали от первой машины с Боссом и с большей частью мужского состава отряда. Это было и к лучшему: одиночные машины все же привлекут меньше внимания, чем колонна из сразу трех, нагруженных оружием и взрывчаткой.
И все же Джина поглядывала назад. То в зеркало заднего вида на маячащий чуть поодаль, на грани видимости, автомобиль Иветт и Шайло. То в зеркало салона на Трея. За девочек она почти не волновалась, Иви — из тех, на кого можно положиться, даже если они отстанут слишком сильно, она никогда не заблудится и сориентируется на слух. К тому же, недавно к ним присоединилась Реми Сартр из группы разведки, которой они обязаны всей львиной долей информации о заводе вигилантов, она и должна стать их проводником и помочь в операции. И даже Шай держалась молодцом: пора и ей было принять боевое крещение и справляться наравне с остальными; ни пол, ни возраст, ни ранение в живот (как у Мартина) не были оправданием, и "освобождение от физкультуры" никто не выдаст: бери винтовку, и хотя тебя прикроет каждый, никто тебе не нянька. Впрочем, боевого духа у юной целительницы было едва ли не больше, чем у того же Блейка. Чем даже у Джины в иные паршивые дни. В девчонках она была уверена.
Но Трей...
Джина не просто так бросала на него косые взгляды, искала его глаза в помутневшем от пыли зеркале. Если в начале она думала, надеялась, что он станет едва ли не лучшей боевой единицей отряда и верным товарищем им всем, то теперь... Нет, она ему не доверяла. Его место, как ни странно, занял Чейс, отсидевший Чейс, плохой ирландский парень Чейс стал тем самым другом. Но в Трее она давно стала замечать, как его цели и взгляды все дальше уходят от пути отряда и все больше устремляются в сторону личной мести. И где-то она его понимала: все-таки, он потерял семью, кому как не ей знать, что это такое, что это за ужас наяву, и месть кажется единственным выходом. Хотя, в сущности, месть ничего не меняет, она не лучше алкоголя, тот хоть на вкус бывает сносным, уж Джине ли не знать. Сколько ни убивай, под ребрами только гаже. И эта гниющая пустота сосет тебя, пожирает тебя изнутри, разрастается маленькой черной дырой, и ее ничем не забить, не залить, ни литрами водки, ни кровью тобой убитых. И все же она не смогла донести это до Трея, и с каждым днем и новым разговором видела, как он отстраняется. Раздражается. Становится излишне жестким. И взгляды его... ей все больше не по душе. Она как-то даже сказала об этом Боссу, но это были лишь подозрения. В конце концов, это она тут в негласной должности замполита, и это она привела Мейера в отряд, ей и решать проблему.
Вот потому и курим.
Она еще злилась на Картера, хотя ее уже почти не передергивало от мысли, что он додумался поставить ее на живую рабочую мину. Да, это было совсем не смешно, это было опасно, хотя опасности она и сама прекрасно подвергала себя ежедневно, такая уж жизнь партизанов. Но он... Нет, он знал? Он правда думал, что это смешная шутка? И тут суровое выражение лица Гэлбрейт сменилось на еле сдерживаемую улыбку. Да, чертовски смешно! Должно быть, она забавно смотрелась там! И еще забавнее было бы, если бы правда боялась, что мина рванет. Все свое негодование и шок она уже высказала Картеру в первые полчаса. не очень связно и даже не в половину меньше, чем чувствовала на самом деле, но... Сейчас ее злость была скорее остаточной, не настоящей, растрепанной по ветру. Она скорее хотела на него злиться, потому что знала, что вроде как должна, он же, так ведь не поступают... А внутри все же понимала, что все равно его любит и простит и не такую шутку. Может быть, он именно ее выбрал для этой цели, потому что знал, что она сделает все правильно и не взлетит на воздух? Потому что представить, чтобы Макс Картер превратил ее в смертницу, она не могла. Слишком давно они знакомы. И кое-какие непростые черты характера, маленькие темные уголочки друг друга они знали чуть ли не лучше собственных. Она не могла на него злиться долго, и поэтому злилась теперь на себя за эту неспособность. И вот теперь они едут чуть ли не в жопу мира, чтобы провести там хорошенькую такую операцию, имея в числе команды слишком много новичков, половина из которых вообще не участвовали ни в чем подобном.
Джи стряхнула пепел в открытое окно, послюнила еще разок кончик сигареты, да и выбросила ее в захламленную пепельницу.
Хорошо, она позлиться еще немного, пока они не приедут на место. А Картер пусть помучается совестью, ему будет полезно.
— Стой, Марти! Останови.
Черт.
Перед ними в нескольких десятках метров стояла машина Картера, как будто просто дожидалась их у ворот в назначенном месте. Но что-то было не так. Во-первых, связь с ним пропала уже около получаса назад, что само по себе было странно, разве что гребаная рация сдохла вот так ни с того ни с сего. Во-вторых, машина была совершенно пуста.
Джина выскочила из кабины, держа наготове пистолет, и обернулась, подавая знак второй машине — скрещенными крестом руками — остановиться. Потом прошла на несколько шагов вперед, вглядываясь внутрь машины Макса и ребят, но не заметила ни в ней, ни поблизости признаков живых людей. Свежих трупов, правда, не было тоже. Очередная попытка вызвать командира по рации не привела к успеху, что и не удивительно. Потом она махнула Мартину, подзывая ближе.
— Проверь машину, но осторожно и удачливо. Она может быть заминирована, или здесь будет другая ловушка.
Если она на кого и могла положиться в этом деле, то только на Мартина.
Это значит, они в плену, или же попали в не меньшую переделку. И вся операция могла быть сорвана из-за этого. Но как? Нарвались на охрану, на большой блокпост? Да, это было вероятно, как пить дать, только полнейшие дебилы не стали бы усиленно охранять столь важный секретный объект! Вот только одно но: поблизости отрядов вигилантов не было видно. Или они отлично прячутся, ведь Джина бы заметила. Или их предупредили, и тогда это действительно ловушка.
И все же задание должно быть выполнено во что бы то ни стало.
— Иви, боюсь, наших взяли в плен... Командование беру на себя, если никто не против, — кроме них двоих и некому, остальные в отряде не больше месяца. — Времени у нас мало, так что нужно убить двух зайцев: провести разведку по плану и, вдобавок, вытащить оттуда наших. Скорее всего они живы, и вигиланты постараются выбить информацию о нас, операции и штабе. Их ждет облом, но у них могут быть телепаты, так что права на провал у нас нет. Предлагаю разделиться на три группы. Иви, Марти и я за старших. Реми, ты идешь со мной, Трей — с Иветт, положись на ее слух, — "и я все равно слежу за тобой." — Марти, Шай, на вас сохранность машин и охрана входов, если заметите что-то подозрительное, у вас есть рация. Не уверена, что снаружи намного безопаснее, чем внутри, так что я на вас рассчитываю. На всех вас, ребята, не подведите.
Командовать — жутко непривычно, когда дело идет о сложной операции, времени на детальное планирование которой нет. Пусть кое-что они уже знали и обсудить успели по дороге. Сейчас все, что она может, это полагаться на поддержку своих и верить, что делает все правильно. Напоследок она подошла поочередно к Мартину — за удачей, конечно же, — и к Иви, приобняв каждого.
— Не спускай с него глаз, Ив, я ему не верю.

● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ●
Ashley Greene (если у вас есть вариант более удачный на роль сестры - то все обсуждаемо и меняемо)

» имя, возраст: Кэтрин Серратос, 25; » принадлежность: ваш выбор; » профессия: медсестра в госпитале Грин-Бея.

» способность: ваш выбор; » сторона: ренегаты; » статичное изображение: ссылка.

Родная младшая сестра Андреа, родилась в Итаке (Нью-Йорк, США), в семье потомственных врачей. В отличии от сестры отличается более покладистым и спокойным характером. Она легче воспринимает неудачи и с легкостью может найти выход из любой ситуации. Она пошла по стопам родителей и работает медсестрой в одном из госпиталей Висконсина, хотя всю жизнь хотела быть как родители - хирургом, потому все еще не теряет надежды доучиться. Девушка веселая и общительная, всегда готова прийти на помощь, порой даже в убыток себе. Считает медицину своим призванием, что, в общем-то, соответствует действительности. Она почти сразу поверила Линкольну и приняла сторону ренегатов.

Между сестрами всегда были теплые дружеские отношения. Нет, нельзя сказать, что они вообще никогда не ссорились - обе прошли через подростковый возраст и порой знатно трепали друг другу нервы, но сейчас все это в далеком прошлом. Кэтрин для Андреа один из немногочисленных факторов беспокойства и ею все больше овладевают мысли забрать младшую сестру в штаб. На данный момент сестры видятся очень редко по вполне объяснимым причинам, но связь поддерживают регулярно.
Что касательно игры - хотелось бы в настоящем увеличить количество их встреч и в дальнейшем планируется перевести Кэтрин сперва в побочный, потом в главный штаб. Вполне вероятно, что задействуем и родителей, так как есть мысли о том, чтобы отыграть их трагичную гибель. Бонусом есть тут еще один интересный человек, который тоже жаждет встречи с тобой.

Написала я очень мало, только самое важное, ведь это твой персонаж и тебе им играть. Внешность можем подобрать другую, так как из всех перебранных только Эшли показалась более-менее подходящей. Что касательно носитель/человек - полностью на твой выбор (но было бы интересно, если бы ты была носителем и способность проявилась очень рано). На все вопросы отвечу, анкету покажу, помогу с историей и графикой. Только приходи. Из требований всего несколько - грамотность, адекватность, ну и конечно не брать персонажа на день. Не принуждаю к общению, пребыванию в игровых разделах и флуде, но поддержу, если таковое жаление будет. Короче, обещаю любить и жаловать.

п р и м е р    п о с т а

Желание увидеть сестру было слишком сильным, слишком навязчивым и слишком опрометчивым. Все эти слишком давили на Андреа, заставляли нервничать, но вместе с тем она уже приняла решение и теперь не отступит от него. И даже тот факт, что сестра работала в госпитале на территории Висконсина, спокойствия не прибавлял – после их чудной вылазки в самую защищенную тюрьму Америки, когда родных назвали ее больным местом, желание увидеть их теперь являлось для нее чем-то сродни прихоти, от которой следовало бы отказаться. Но она не могла.
Из штаба Андреа выскользнула рано утром, постаравшись при этом ни кому не попасться на глаза, так как желания рассказывать о цели своей сегодняшней вылазки кому-либо не было. Всего день назад ее едва не спалили живьем и вряд ли медики, к которым ей все же пришлось обратиться, оценили бы такое скоропостижное покидание медкрыла. И снова слишком опрометчиво, но что с ней может случиться в штате, целиком и полностью занятом ренегатами? Чувствовала она себя хорошо, а незначительные раны и ссадины и так были постоянными спутниками вот уже почти полгода. До Грин-Бея разведчица добралась быстрее, чем рассчитывала, теперь дело оставалось за малым – найти госпиталь, а в нем сестру. Но и это не заняло много времени.
Стоя на пороге медучереждения, только сейчас осознавая, что вскоре увидит Кэтрин, с которой не виделась больше года, Серратос испытала страх и желание повернуться и сбежать отсюда, пока не поздно. Минута, две, три… Наконец брюнетка переступает порог госпиталя, а дальше все завертелось слишком быстро и вот она видит свою когда-то маленькую сестренку, которая озабоченно снует между палатами. Уставшая, бледная, с темными кругами под глазами, далеко не сразу она заметила Андреа, а когда все же увидела, не сразу поверила глазам.
Встреча оказалось слишком короткой, а времени слишком мало. Снова эти слишком, которые ренегатка начинала ненавидеть всей душой. Кэтрин то и дело одергивали, что им толком не удалось нормально поговорить, но даже это, короткое невнятное общение, крепкие объятия, это в полной мере дало осознать, что Андреа движется в правильном направлении, борьба не напрасна, и выбор был сделан правильный. Напоследок прижав к себе сестру как можно крепче, она не стала давать никаких обещаний, но Кэтрин ни о чем и не просила – ее малышка слишком быстро повзрослела.
Теперь, спустя почти час после встречи, разведчица бесцельно бродила по улицам Грин-Бея, натянув капюшон толстовки почти до самых глаз. Сильное эмоциональное потрясение не давало ей сосредоточиться на чем-то одном, а в таком состоянии Серратос не хотела возвращаться в штаб. Вывеска какого-то небольшого бара пришлась как нельзя кстати. Недолго думая, женщина скользнула внутрь, сразу же направившись к барной стойке. Она прекрасно понимала, что в этом месте ее вряд ли побалуют достойным виски, но припрятанная в комнате бутылка отменного Далмора 20-го года, была на данный момент недосягаема. Попросив у бармена стакан местного пойла, она вскоре потягивала янтарную жидкость, стараясь не думать о его, мягко говоря, отвратном вкусе. К слову, это действительно помогло отвлечься от мыслей о сестре и родителях, но только лишь на время. Родные упрямо лезли в голову. Но тут ее одернул бармен, передав, что какой-то мужчина ждет ее у туалета и указал направление.
Скорее заинтригованная, чем взволнованная, без единой подсказки со стороны интуиции, Андреа идет в указанном направлении. Неспешно она поворачивает за угол, уже открывая рот для не самого лестного приветствия, но слова так и замирают на ее губах. За доли секунды она узнает этого человека, отчего ее глаза широко распахиваются, а на лице застывает испуганная маска. Ей впору бы бежать отсюда, но она словно приросла к земле, чем противник и пользуется. Сильный удар по корпусу, короткий стон и вот она чувствует его всем телом, но этот пикантный момент длится совсем недолго. Он ударяет разведчицу об стену, а она не успевает даже блокировать удары, как снова оказывается в захвате, застигнутая врасплох, обескураженная присутствием этого человека на территории Висконсина, Андреа далеко не сразу соображает, что вообще происходит. А когда осознание приходит, и попытка нанести ответный удар легко парируется и завершается ударом ее головы о стену туалета, уже слишком поздно. Звук защелкивающегося на запястье браслета слишком отчетливо разливается в небольшом, даже крохотном помещении туалета на пару кабинок.
- Что ты, блять, делаешь? Кто ты такой?! – шипит Серратос, с силой дергая руку на себя, при этом делая себе только больнее – раны на руках после веревок, которыми та была привязана к столбу, открываются, стоит браслету скользнуть по ним. – Отпусти меня, подонок! – женщина дергается всем телом, не желая чувствовать его так близко, ей даже удается заехать кулаком по его ребрам, но удар пришелся вскользь, едва ли причиняя хоть какую-то боль. Новая попытка вырваться ни к чему не приводит, но когда ее колено поднимается до промежности мужчины, такой долгожданный болезненный стон все же вырывается со рта старого знакомого.
- Отвали от меня, придурок, - Андреа пытается оттолкнуть его от себя. Ощущение того, что она глава разведки ренегатов и находится на войне кануло в лету, сейчас она была скорее напуганной девчонкой, на которую напал полоумный насильник и затащил в кабинку туалета, намереваясь совершить свои грязные делишки.

● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ●
nat zang¹

» имя, возраст: Леон «Звездочет» Хелланд [Leon Helland], до 27. » принадлежность: носитель. » профессия: на выбор, важно лишь наличие боевой подготовки, в прошлом - закончивший интернатуру врач.

» способность: кроуризм. » сторона: вигиланты. » статичное изображение: ссылка.

Таких, как Леон, война не носит на шее необработанными самородками - она отшлифовывает их грани до безупречной остроты углов. Ими, как лезвиями, можно вспарывать овечьи шкуры, прогрызая дорогу через гибельный смог. Поле боя - его новый дом, а старый сгорел дотла вместе с кукольными башмачками его младшей сестры. Он будет сражаться до последнего крика, потому что отчаянье не дает ему иного выбора. Будет убивать без стонов и жалоб, наутро беззвучно копая детские могилы и посыпая их пеплом. С винтовкой в руках или рогаткой, он сам - орудие. Бойцовский цербер, набивающий «звезду» за каждую прокусанную шею, сломанный позвоночник и выжженное сердце. Экстатически виляя хвостом, Звездочет принесет (и обязательно посчитает) вам любую голову, а позднее - и вашу собственную (но только если вздумаете кормить его). За безукоризненной исполнительностью скрывается жестокость, за боевым бесстрашием вихрится ярость, не мальчишеский героизм, не зеленая наивность юнца - в глазах играет бес, а овцы пусть и дальше слепо принимают его за ягненка и телами прикрывают от летящих пуль. Он выдоит из низ сострадание. И бросит в огонь, если прикажут. Ушлый, привыкший быть со всеми на короткой ноге, Леон безупречно мимикрирует под свое окружение. Кровь - его стихия. С каждым пролитым литром он прощает убийц своей семьи, но голоду внутри него хватает лишь до наступления нового восхода.

От ненависти до любви - один разбитый нос, пара трещин в ребрах, ожоги второй степени и получасовая нотация еврейской медсестры о дружбе народов. Любой скажет, что между этими двумя не может существовать ничего, кроме высококонцентрированной, дистиллированной ненависти. Не будем поднимать миру веки, пускай спит его бдительность. Общение Леона и Элиаса напоминает словесное порно. Леон шутит про затянувшуюся девственность Элиаса, Элиас кроет «быстрым разгоном» Леона. Все было бы куда более прозаично, если бы в отсутствии одного - другой не начинал драть стены от скуки. История их бурного знакомства – это солдатская притча о клюющемся петухе и бешеном псе, василиске и цербере, если будет угодно, но кто бы сомневался в скудных и обделенных начитанностью умах - все чаще всплывает именно первое.

¹ - с радостью готов уступить изменение внешности, если предлагаемый вами образ покажется мне не менее удачным.
Не прошу держать меня за руку и не буду вопить полоумным оркестром из банши если вам захочется привнести в персонажа собственнических ноток. Готов скрупулезно доработать детали, коль такая свобода вам вовсе не нужна. Эпизоды со мной могут оборачиваться как заправской драмой и галопом по миру экшена, так и тем, за что ваша родня, если бы могла, настоятельно препятствовала нашему общению. Сейчас мы палим по ренегатам (в основном, конечно, Леон, Элиас предпочитает прятки), а уже через пару минут мои руки наносят на вашу спинку глазурь для эклеров. На войне всякое возможно! И посему, мое единственное пожелание к будущему игроку - гибкость. Вы выгнете, загнете, нагнете меня, если понадобится, под свои «хотелки», а мне в ответ важно не чувствовать скованности при высказывании своих.

п р и м е р п о с т а

По возвращению в штаб обнаружилось нечто более неприятное, чем руины, голая земля или обугленные останки всех членов команды. Целостность особой, почти интимной атмосферы логова, именуемого исследовательской лабораторией, халатнейшим образом оказалась нарушена, потревожив покой существа беспринципного и ядовитого.

«Из соображения безопасности» – щелкнули на зубах последние строки безграмотного доклада. В такие моменты, Элиас Эйзенхарт действительно напоминал чудовище из страшных сказок. Конечно же, в рядах вигилантов подобные ему – не редкость. Но в силу заочной убежденности в собственном превосходстве, ученому не приходилось сравнивать себя с другими. Ведь это бы означало неминуемо определить их и себя под общим знаменателем. А какой смысл сопоставлять в единой картине грацию замирающего над полями сапсана и первыми неандертальцами, едва осознавшими, что палками можно колотить не только по своему черепу, но и по черепам соплеменников? Беспринципным, и в то же время – принципиальным был Эйзенхарт в преддверии потери контроля над ситуацией. А он неумолимо ускользал сквозь его пальцы.

Лишь в пределах своей лаборатории, окружающие дикость и скудность не ощущались в столь острой мере, позволяя ученому, пусть и ненадолго (хотя, вероятно, происходило это лишь потому, что увлекшись работой – доктор Эйзенхарт ощущал себя единственным живым человеком на планете), оставить накопившееся раздражение, отпустив миру за все прегрешения.

На его «удачу» – пик сбоя способностей застал ученого за пределами лаборатории. И, даже несмотря на причиненные неудобства, был в общем-то переживаем с мыслью, что вероятность неизбежного погрома его разработок незначительно снизилась в отсутствие взрывоопасного носителя. Снизилась 'бы', поправка, не окажись в числе персонала лаборатории носителя со спящей способностью. По массивным трещинам в главных дверях, зиявших обугленными пастями перед застывшим у них мужчиной, определить с ювелирной точность природу источника и объем нанесенного ущерба не составило труда. И конечно же – самому Эйзенхарту было глубоко монопенисуально остался ли в живых нерадивый член исследовательской группы. В таких условиях все равно нельзя продолжать работу над проектами, ради которых вот уже несколько месяцев он терпит вокруг себя ореол пошлых шуток и номеров на салфетках.

Перед глазами эксцентричной личности поплыли разноцветные вспышки – это раздражало. Отсутствие контроля над ситуацией, отсутствие контроля над выдававшей финты способностью... Круто развернувшись на каблуках, он собирался в единственное место, способное пролить свет на сложившиеся обстоятельства и безвременье дальнейшей дисфункции его детища, мысленно обрисовывая себе возможные способы нашпигования толстой кишки безопасников изобилием фейерверков, но прежде – он даст себе время вернуть прежнее хладнокровие, заглянув к Престону. Ведь это, так или иначе, входило в его изначальный план.

Стены этого одновременно невзрачного и дышащего самоуверенность отсека, негласно считающего себя глазами, ушами и рулевым органом ястреба, отнюдь не создавали в сердцах ученого иллюзий запретности тамплиерского Грааля. Война прельщала собой лишь в качестве реализации амбиций существа, разум которого обладал более емкой, более ароматной чашей, благоухавшей знаниями иного характера. Эйзенхарт всегда умел смотреть трезвым, бездушным взглядом, отметая военный удел к ногам прошлых веков. С нынешним уровнем технологий, любые конфликты решались бы одиноким, но точно осуществленным ударом по цели, если бы по эту и ту сторону реки человечество не окружали сплошные сантименты.

Как и у всякой империи, в аналитическом отделе имелся свой император – Фрэнсис Мур – птица высокого полета. Уважаемый, уважаемый человек. Слова, слова. К нему бы непременно и каждый раз направлялся Эйзенхарт для выяснения вопросов, хоть на другой конец света, хоть прямиком в ад, не будь он убежден, что абсолют его власти сильно идеализирован. Власть – шаткая вещь, и как и в любой другой идентично устроенной империи, за спиной главы аналитического отдела стоял свой серый кардинал. О сосредоточенном в его руках могуществе можно было болтать бесконечно, но Элиас предпочитал расщеплять его аналитически, отделяя лишний пафос и извлекая максимальную пользу.

Едва шагнув за порог кабинета помощника главы, он на секунду замешкался, казалось, совершенно забыв зачем стучался сюда парой мгновений ранее. Погром в лаборатории ненадолго отошел на второстепенный план, как и недовольство ученого, которому удалось заметить незначительные изменения в привычном поведении Престона. Малоподвижный, как хищник в глубокой, темной, медленно текущей воде, он казался бледнее и острее обычного.

Еще не сопоставив все биометрические показатели воедино, Элиас сложил длинные тонкие кисти треугольником в характерном жесте богомола, словно замком из пальцев он старался удержать на губах преждевременно просящуюся наружу шутку, настаивая ее до подходящей кондиции, как изысканное вино, сложил в уме дважды два, и уже начинал догадываться какой интересный козырь подкинула ему нелицеприятная ситуация. Подумать только, а ведь он едва не пропустил все веселье.

– Если скажешь, что именно ты разнес мою лабораторию, я даже злиться не смогу, – не просто «разнес» – разнесли Престоном. Парень выглядел, мягко говоря, паршиво и этим все сказано, – Мои ребята порой бывают такими уникумами, что я часто подумывал о том же.

● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ●
Josh Duhamel

» имя, возраст: Клинт, 34 » принадлежность: носитель » профессия: мастер-сержант Корпуса морской пехоты США

» способность: минерализм » сторона: ренегаты; боевая группа побочного штаба в Кеноше, второй офицер; специализация — штурм, поддержка » статичное изображение: ссылка

Со стороны может показаться, что война у Клинта в крови, но это далеко не так — как минимум потому, что в этой семье он был первым, кто поступил на службу в корпус морской пехоты. И отец (прораб в строительной бригаде), и мать (преподаватель математики) были против непреодолимой тяги мальчика к военной форме, запаху пороха и тяжести оружия в руках, а потому когда Клинту исполнилось восемнадцать лет он сбежал из родительского дома и пришел в один из вербовочных пунктов Уичито, чтобы заявить о готовности служить и защищать. В восьми из десяти случаев такой энтузиазм не оставался без должного внимания, а потому совсем скоро он в звании рядового пополнил ряды первой дивизии КМП США.
С самого первого дня Клинт зарекомендовал себя самым старательным, самым дисциплинированным, самым решительным и быстрым новобранцем, подкрепляя это другими личностными и физическими качествами, поэтому ни для кого не стало откровением, что он в числе первых был переброшен в Восточную Европу, дабы урегулировать вспыхнувшие в тех землях военные конфликты. Как ни странно, никогда не участвовав в серьезных военных столкновениях, здесь Клинт почувствовал себя в своей тарелке. Он был отличным солдатом — смелым, исполнительным, рассудительным, стрессоустойчивым, и все эти качества быстро помогли ему подняться выше в военной иерархии. Он был настолько отличным солдатом, и так хорошо справлялся с возложенными на него обязанностями, что, кажется, забыл о человечности, превратившись в машину для исполнения приказов старших по званию сослуживцев.
Он поплатился за это, когда встал перед выбором — спасти вверенный в его командование отряд и, оставив штаб без важных разведданных, провалить задание, или пожертвовать своими людьми и выполнить долг. Клинт выбрал второе. Конечно, этот выбор дался ему очень нелегко, но тогда он посчитал, что это задание и мир во всем мире выше него и кого бы то ни было из его отряда. Он выполнил задание — по факту он победил в войне, но заплатил за это слишком высокую цену, и лица погибших товарищей вместе с лицами их родных и близких, от взглядов которых он стыдливо прятался, когда его и остальных оставшихся в живых встречали на гражданке, Клинт будет видеть в самых страшных ночных кошмарах. Он вернулся домой в звании мастер-сержанта и с Военно-морским крестом на груди, однако, ни звания, ни награды не могли помочь ему справиться с моральным прессингом и гнетом, которому он подверг сам себя, каждую ночь просыпаясь в холодном поту, безуспешно принимая горстями антидепрессанты и посещая психотерапевта в военном реабилитационном центре. Он безуспешно пытался найти свое место за гранью военной службы, успев поработать и плотником, и продавцом, и охранником, нигде подолгу не задерживаясь. Однажды покинув Уичито, он так и не смог вернуться обратно ни душой, ни сердцем, и понял, что его здесь ничего не держит, когда похоронил сначала мать, а затем и отца. Уход родителей из жизни стал своего рода толчком к возвращению в ряды Вооруженных Сил, поэтому в скором времени Клинт был определен в воинскую часть в городе Олбани (штат Джорджия).
Когда Штаты встали на пороге войны между Элдерманом и Риндтом, Клинт поддержал последнего, поверив в Линкольна и пропаганду его идей. Чтобы присоединиться к ренегатам, ему пришлось дезертировать из части, после чего, пройдя всевозможные проверки, мастер-сержанта переправили в Атланту, где он и служил в составе боевой группы (там же проявился его дар) до сентября 2037 года, когда встал вопрос о развертывании нового штаба в Висконсине, где Клинт стал вторым офицером в только собранном отряде.

● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ●
D.J. Cotrona

» имя, возраст: Гектор, 32 » принадлежность: носитель » профессия: автослесарь

» способность: взрывание » сторона: ренегаты; боевая группа побочного штаба в Кеноше; специализация — штурм » статичное изображение: ссылка

Гектор с самого детства был приучен к тяжелому труду. Во многом этому поспособствовало строгое воспитание отца-одиночки, до некоторого времени вкалывавшего на трех работах, чтобы оплатить комнату в общежитии в Остине, а также одеть и накормить сына. Все изменилось, когда мужчина получил тяжелую травму на производстве, вследствие которой на всю жизнь остался инвалидом. С этого момента настал черед Гектора заботиться об отце. Он стал работать где придется, прогуливал школу, не ночевал дома, работая то в дневную, то в ночную смены, иной раз переступая порог маленькой съемной комнатушки только для того, чтобы переодеться, после чего снова бежал зарабатывать гроши, которые аккуратно складывал доллар к доллару, цент к центу, разделяя суммы на оплату жилья, на питание, на хозяйственные товары и одежду. Он был курьером, он был уборщиком в университетах и прачечных, он был разнорабочим на стройках и в автомастерских (что называется "принеси-подай"), украдкой смотрел, как работают старшие товарищи, запоминал, что они делают, чтобы впоследствии показать себя не уборщиком мусора, но автослесарем-самоучкой (благо, память была отменная, да и руки росли из плеч, а не из задницы). Тем более, когда над парнем в мастерской взял шефство более умелый мастер, у Гектора появился отличный шанс приумножить знания и улучшить навыки.
Разумеется, необходимость работать поставила крест на его обучении в школе и дальнейшем будущем в университете, а мечта добиться чего-то в сфере шоу-бизнеса отныне была недостижима, но ему не пристало сокрушаться на тему «если бы, да кабы» — у него была работа, которую нужно было делать; у него были обязательства, которые необходимо было выполнять. Тем не менее, случилось то, что должно было случиться — когда Гектору исполнилось девятнадцать он лишился отца.
Он остался один в маленькой комнате в общаге Остина; все так же работал на износ; забыл значение таких слов как «режим», «здоровый сон» и «правильное питание». Мать после смерти отца искать не пытался — будучи ребенком, он не мог понять, почему она оставила их; став старше, понимать не хотел. Наверное, именно злость и обида на давшую ему жизнь женщину стали главными причинами его настороженного отношения к противоположному полу, но однажды ему повезло и он познакомился с женщиной, которая впоследствии стала матерью его собственного сына.
Они жили в доме ее родителей все в том же Остине, когда вигиланты и ренегаты вступили в открытое военное столкновение. Когда война пришла в Техас семья пыталась выбраться с территории штата, но в воцарившемся хаосе Гектор потерял все — жену, ее родителей, и своего ребенка. Горе и ярость стали не только стимуляторами для пробуждения дара, но и причинами, по которым мужчина не мог совладать с собой и, спровоцировав мощный взрыв, впал в кому.
Его нашли искатели ренегатов, и доставили в один из штабов в Нью-Мексико. Там через три недели Гектор пришел в себя и набросился с кулаками на одного из медбратьев в лазарете, из-за чего его временно определили в военный изолятор. Однако, вследствие разговоров с сотрудниками Внутренней Службы Безопасности он мало-помалу проникся идеологией Риндта (во многом из-за того, что ВСБ наплела ему, что ренегаты были, есть и будут обороняющейся стороной, стремящейся построить новый мир без войн, и ответственность за разрушения в Техасе целиком и полностью лежит на Элдермане и его людях) и занял свое место в партизанском отряде на границе Юты и Невады, откуда и был направлен в боевой отряд штаба в Кеноше.

● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ●
Jaimie Alexander

» имя, возраст: Джун, 30 » принадлежность: носитель » профессия: адвокат

» способность: не установлена (установим по ходу игры. Склоняюсь к биолокации) » сторона: ренегаты; боевая группа побочного штаба в Кеноше; специализация — снайпер » статичное изображение: ссылка

Джун с самого детства буквально купалась в лучах славы. Еще бы: ее отец — легенда Вооруженных Сил США, один из самых метких снайперов, обладатель «Пурпурного сердца», двух крестов «За выдающиеся заслуги», а также «Медали Почета». Да, она родилась в семье военного, но, как ни странно, никто и никогда не занимался ее воспитанием, что называется, «по уставу», как никто никогда и не требовал, чтобы она шла по стопам своего горячо любимого знаменитого папочки и шла добровольцем в ближайший вербовочный пункт.
Тем не менее, стремление защищать людей у нее, наверное, было в крови, но если отец служил и защищал со снайперской винтовкой в руках, то Джун хотелось делать это, опираясь на Конституцию и Уголовный Кодекс. Это стремление побудило ее усердно заниматься правоведением, и первым результатом стала победа в проводимой по всему округу олимпиаде, которая укрепила веру девочки в то, что юриспруденция — ее призвание.
Школу девочка закончила круглой отличницей, и с этим аттестатом, рекомендациями от преподавателей, а также успешно сданным тестом SAT поступила в Йельский университет на юридический факультет. За время обучения она ни секунду не сомневалась в том, что все делает правильно, а потому преуспела и в высшем учебном заведении, успешно окончив его с дипломом с отличием.
По возвращении в Колумбию (Южная Каролина) Джун не пришлось искать работу слишком долго — совсем скоро ей довелось пройти собеседование в одной из крупнейших юридических фирм в городе, которая и взяла ее на работу. Довольно продолжительное время она занималась в основном иммиграционными вопросами и гражданскими исками, и только через год ей доверили по-настоящему серьезное дело, связанное с убийством. В суде она представляла интересы подозреваемого и не только смогла оправдать его, но, сотрудничая с полицией и частным сыском, еще и умудрилась выйти на след виновного в преступлении человека. С этого момента карьера Джун пошла в гору. Волевой характер, далеко не пустая голова на плечах вместе с природным обаянием — залог ее успеха.
Но когда началась война, ее природное обаяние и до отказа забитая знаниями о законодательства США голова оказались никому не нужны. Зато оказался чрезвычайно полезен ее талант к стрельбе на дальние расстояния, и уж в обращении со снайперской винтовкой ей в штабе в Колумбии не было равных. И когда встал вопрос о развертывании штаба в Кеноше, командование посчитало, что новой боевой группе не помешает хороший снайпер, и именно поэтому в феврале 2037 она перебралась в Висконсин.

● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ●
Lucas Till

» имя, возраст: Робин, 27 » принадлежность: человек » профессия: инди-разработчик, программист в игровой компании

» способность: - » сторона: ренегаты; боевая группа побочного штаба в Кеноше; специализация — техник » статичное изображение: ссылка

Итак, Робин. Победитель не одной олимпиады по информатике в школьные годы; обладатель красного диплома факультета информационных технологий Массачусетского технологического института, лучший студент на курсе; почетный участник, наверное, пары десятков хакатонов, проводившихся по всей территории США; независимый разработчик, на счету которого несколько крупных решений для бизнеса, а также ставших популярными инди-игр. В мире, в котором живут носители, обладающие метаинтеллектом, обычным людям стало все тяжелее и тяжелее выделяться, но у Робина это получилось. Его по праву считали гением, он был полным психом в своем деле. Жизнелюбие, юмор и находчивость помогали ему во всем — от завоевывания расположения нужных людей к своей персоне до генерирования идей, которые впоследствии возымеют право на жизнь и немедленную реализацию. Наверное, именно поэтому после одного из хакатонов его заметила игровая компания, базировавшаяся в Бисмарке (Северная Дакота), и предложила работу в должности программиста искусственного интеллекта.
Будучи сотрудником компании, Робин стал лауреатом ежегодной премии Game Awards в номинации «Лучший искусственный интеллект», однако когда компанию купил крупный издатель, оказалось, что запросы паренька слишком высоки, а потому он в скором времени попал под сокращение. Оставшись без работы, Робин был вынужден вернуться домой и некоторое время перебиваться договорами на разработку специализированного программного обеспечения для министерств сельского хозяйства и энергетики. Впрочем, это продлилось недолго, и в скором времени парня пригласили в Лос-Анджелес — буквально за пару дней до объявления Итаном Элдерманом войны.
Разумеется, отъезд в Калифорнию пришлось отменить (тем более, через некоторое время было объявлено о том, что штат был полностью разрушен), и Робин, уже некоторое время назад принявший позицию Линкольна Риндта, начал активно пропагандировать идеологию ренегатов во всемирной паутине. Он стал одним из тех, благодаря кому Риндт и его люди получили мощную поддержку по всей территории США. Он всегда делал свое дело на совесть, и продвижение идей «гостя из будущего» не стало исключением.
Но однажды он все-таки попался. Вигиланты выследили его и, взяв под стражу, планировали конвоировать в Южную Дакоту, но на границе двух штатов конвой был атакован партизанами ренегатов, вследствие чего Робин был освобожден. Парень незамедлительно вызвался добровольцем, а потому его практически сразу отправили в Висконсин, в город Кеноша, в то время как его родителям дали убежище в Боузмене (штат Монтана).

● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ●
Joel Kinnaman

» имя, возраст: Уолтер, 32 » принадлежность: человек » профессия: сапер, военный инструктор

» способность: - » сторона: ренегаты; боевая группа побочного штаба в Кеноше; специализация — специалист по взрывчатке » статичное изображение: ссылка

Уолтер служил сапером в Корпусе морской пехоты Вооруженных Сил США. Лучший в своем взводе, один из лучших в дивизии в принципе, он огромное количество раз доказывал, что ему по силам практически любая задача. Нет такого снаряда, который Уолтер не смог бы обезвредить; из десятка проводов он перережет именно тот, который деактивирует триггер, и сделает это так, что по окончании работы не утрет ни единой капли пота со лба. Его работа не предполагает панику — только холодный расчет и хладнокровие даже в тех случаях, когда до взрыва остаются считанные секунды. Он был одним из таких людей, которые, казалось, попросту не могут допустить ошибку.
Впрочем, даже таким как он свойственно ошибаться, и он дорого заплатил за свою ошибку. В ходе неудачного обезвреживания одного из снарядов произошла непредвиденная детонация. Уолтеру посчастливилось выжить, но не повезло потерять ногу, вследствие чего его в спешном порядке списали со счетов и отправили домой. Конечно, уже в те годы вовсю практиковалось биопротезирование, но скромного пособия по инвалидности на дорогостоящую процедуру, разумеется, не хватало. На помощь пришли бойцы из взвода, в котором служил Уолтер — вместе они смогли собрать необходимые средства и оплатить операцию, и совсем скоро легендарный сапер снова смог ходить. Тем не менее, этого было недостаточно, чтобы вернуться в ряды Вооруженных Сил, поэтому как бы долго мужчина ни обивал порог Хендерсон-Холл в Арлингтоне (штат Вирджиния), должного эффекта это не возымело — на военной карьере Уолтер мог поставить жирный крест. Впрочем, ему предложили должность старшего военного инструктора по взрывчатке в полицейской академии Ричмонда, и сапер, понимая, что вариантов у него немного, согласился.
В полицейской академии он познакомился со своей будущей женой, совсем скоро у них родилась двойня. Уолтер уже и позабыл о своем желании вернуться на службу в КМП, однако, все-таки взял в руки оружие, когда началась война между ренегатами и вигилантами. Понимая, что, присоединившись к ренегатам, он подвергает опасности семью, Уолтер не без помощи людей Риндта отправил жену и детей в Рочестер (штат Миннесота), а сам направился в Грейт-Фоллз, где некоторое время воевал под флагами ренегатов, а в сентябре 2037 года был переброшен в Кеношу и пополнил состав новой боевой группы в качестве главного специалиста по взрывчатке.

Они слишком разные сами по себе, у них разные мотивы для участия в этой войне, они абсолютно не были привязаны друг к другу до сентября 2037, когда их всех отправили в Кеношу и сформировали в один кулак для проведения боевых операций. Вполне возможно, что у них сложатся не самые приятные первые впечатления друг о друге; велика вероятность, что сначала они друг другу абсолютно не понравятся, но их история — это история о том, как незнакомцы становятся друзьями, а команда превращается в братство.

Прежде всего хочу сказать, что это не Отряд Самоубийц (самоубийца в команде только я. Хронический). Знаю, проведения параллелей не избежать, но я позиционирую этот отряд совсем не как сборище отщепенцев и паршивцев (тем более, это даже по историям каждого из персонажей не так).
Стандартно: не пропадать, на два дня не приходить, бла-бла-бла. Буду рад, если вы будете активны в плане игры, но сам торопить никого и никогда не собираюсь.
От и до ни одного персонажа не расписывал — оставляю желающим простор для творчества, открыт для диалога относительно тех или иных моментов биографии.
Внешности менять крайне нежелательно (я очень хочу видеть в нужных мне образах именно этих ребят).
Буду несказанно рад, если вы захотите участвовать в сюжетных квестах вместе со мной. Квесты крутые, скучно не будет!
Связаться со мной можно через гостевую, а дальше уже можем перебраться в лс/скайп/вк.

● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ●
François Arnaud

» имя, возраст: Arthur Dagenhart / Артур Дагенхарт, 27. » принадлежность: Носитель. » профессия: Разведчик в главном штабе вигилантов; прежде работал в ЦРУ.

» способность: Я бы хотела видеть стратегически полезную способность вроде абсолютной памяти или понимания сути вещей (приоритет). » сторона: Вигиланты. » статичное изображение: Посмотри.

you're the one that I need,
I'm the one that you own

Мы похожи, как брат и сестра, мы одна сторона медали: твоё лицо выделяется золотым профилем на позолоте, а я - только бездумный слепок с него. Я наизусть знаю и молитвенно повторяю перед сном каждую строчку сводок твоей судьбы, где меня ещё не было: брошен при рождении, воспитан Дагенхартами, домашнее обучение, общая школа, десять лет.
«Я тебя ненавижу,» - первое, что ты сказал пятилетней девочке на пороге (на ухо, чтобы мама не слышала). Я, конечно, давно про это забыла, если хоть когда-то помнила, а ты до сих пор вспоминаешь перед сном, братик. Иначе было никак: мы воспитаны на благодатной почве страха и повиновения. Ты приспособился к строгой семье, умел выскоблить в опутанной религиозной муштрой, как спрутом, жизни маленький закуток убежища и свободы. Ты храбрился передо мной - я копировала твоё внутреннее спокойствие.
Ты знал, что такое Бог: не Большой Брат, не святой, не тело, прикованное к кресту; ты всей душой молился Богу за меня, Марту, - он ни разу не ответил, и Бога тогда не стало. Ты научился предугадывать, планировать, менять и меняться: урок жизни, который я никогда до конца не освоила. Презирая убогость навязанной приёмными родителями нищеты, ты знал, что вырвешься из неё при первой возможности, и терпеливо ждал, выстраивая в уме комбинации будущей жизни.
У нас с тобой есть секрет, о котором никто никогда не узнает: мы заставили родителей убить невинного ребёнка, чтобы обрести желанную свободу, - ты гладишь мои волосы, а за занавеской, за тонким стеклом окна не умолкают истошные крики вдруг обедневших родителей (наших, запертых в клетках строгого режима, и чужих, потерявших сына). Мы это подстроили. Мы всю свою жизнь подстроили твоим умом и моими руками.
Все твои подстроенные планы всегда складывались, как задумано: трёхлетний бакалавр, стажировка в ЦРУ, затем - полная занятость, обучение Марты в медицинском, - все-все-все планы, кроме войны. Войну ты учесть забыл. А война учла наш Лос-Анджелес, разрушив его до фундаментов, заложенных ещё индейскими племенами, война учла ЦРУ, лихорадочно пытавшееся вычленить из хаоса причину, лояльность, значимость, и нас война тоже учла. У тебя была девушка, может быть, даже жена, - воспоминание о ней осталось в довоенном времени. Теперь каждый сам за себя, кроме нас двоих: за пазухой, под сердцем всегда есть я, любимая, единственная сестрёнка, жадно и беспокойно ждущая указаний: как война? опять война?
Элдерман звучал разумнее, сильнее. Ты с самого начала знал, что нам не суждено отсиживаться в сторонке, в ужасе трепеща пред бледным ликом войны, - мы сами будем и войной, и послевоенным строем. Это в наших ловко подставленных руках осядут перераспределённые войной власть и богатство. Ты сказал, что мы вигиланты, и теперь я вигилант, копия вигиланта, слепок с вигиланта, вигилант в разрезе.
Твоим главным приоритетом всегда было моё счастье. Ты хотел бросить его беспомощным к моим ногам, даже тянуться не нужно - оно и так ко мне льнёт, прирученное. Я знаю, что ты многого добьёшься, братик. Я тоже очень постараюсь.

Несмотря на то, что Марта и Артур - приёмные брат и сестра, они ближе, чем просто родственники. Они идеально дополняют друг друга в чудном новом мире: амбициозный, харизматичный Артур координирует их действия, рассчитывает будущее на пять шагов вперёд, стараясь выбиться из рядов пушечного мяса в когорту тех, кто принимает решения; Марта неотступно следует за ним преданнее любого солдата. Специфика их отношений в том, что Марта целиком и полностью от зависит от брата: она принимает на веру его убеждения, сделает всё, что угодно (включая самые большие подлости и убийство), чтобы заслужить его одобрение. Артур - центр её вселенной, он выше, лучше, честнее Бога, он не строит иллюзий по поводу Марты, знает каждую её слабость, но искренне, до боли любит её и знает, что ей, неприспособленной, зависимой, без него на войне не выжить.

Это самый главный персонаж в жизни моей героини, и вне всяких сомнений я с нетерпением жду того единственного, кто займёт и не оставит роль. Я готова идти на компромиссы практически в любом аспекте биографии при условии сохранения общего образа, даже внешность можно сменить при большом желании. Посты пишу не часто, но обещаю, что без эпизодов ни за что не оставлю, у меня есть очень много идей на совместную игру. И я с удовольствием предоставлю больше информации, скину свою анкету, пообщаюсь с вами, только напишите мне в лс или в гостевую с:

п р и м е р    п о с т а

*от другого персонажа в другом сеттинге
Я жадно ищу смутное подобие знака, ответа, символа, скольжу лихорадочным взором весенних глаз по чуждому лицу-маске в поисках знакомого, но смотрю – и не вижу. Черт лица совсем не разглядеть, а разум настойчивым фанатиком отвергает свирепую враждебность латекса, и он предстаёт в голове запуганной жертвы только размытым пятном коричнево-болотной мути: игнорируя очевидное и реальное, я замыкаюсь в себе, ведь ни одна реакция не просочится сквозь плотную духоту искусственного лица, чтобы отразиться на девственном полотне моего восприятия. Одно спасение – эти опиумные глаза, и я цепляюсь за его ускользающий взгляд, как утопающий – за острые обломки потерпевшего крушение корабля, с упорством Атласа выдерживаю бурлящие потоки шторма, норовящие утащить на дно и скормить морским чудовищам, резкий шквал ветра, выбивающего последний шанс на жизнь из-под ногтей да заливающего лёгкие солёной и горькой водой. В настойчивом отчаянии надежды подмываются идеологические устои похищенного, и прежде ясное понимание похитителя как врага сменяется новым неопределённым и безымянным определением положительного характера, ведь он один – мои обломки до основания разрушенной сутолоки будней.
Страх остаться в подвешенном состоянии растворяется неутолённым – похититель поднимает руку к моему лицу, и предлагает угадать количество поднятых пальцев. Разноцветные глаза глухим задушенным голосом задают простые вопросы, и я произношу такие же дежурные ответы, но мои слова звучат живее, чем его: «Не больше двух. Нет. Нет. Нет, – и вспомнив эпизод недавнего нападения, мягкой просьбой подвожу сказанное к понятному мне одной знаменателю, – Я больше не хочу умирать». В аквамариновых глазах – сдержанность и жёсткость старого вояки, но нет проблеска удивления, и мне кажется, что он разделяет моё понимание. На мгновение мелкая рябь на поверхности чувств – почему он спрашивает? Мне должно быть так плохо? Было что-то ещё, кроме смерти? Молниеносно-паническое «Я не помню!» горячей вспышкой взрыва разрывает шёлковое полотно иллюзий – и остаётся только гадать, что происходило в промежутках моего беспамятства. Это только вторая смерть, что мне довелось пережить, но ни с одной из них я до сих пор не свыклась, и вряд ли доведётся. А может быть, я ответила не то, что нужно? Может быть, он снова убьёт меня?
Однако отдающая льдистой прохладой забота преступника принята за чистую монету – искать подводные камни, о которые мне неминуемо предстоит разбиться, кажется пустой тратой драгоценных секунд по наивнейшей из причин: сравнивая его с собой, я решила, что моё поведение вряд ли бы отличалось. Интересовал только один из насущных вопросов: что могло им понадобиться от меня? Не обладая материальными ценностями, достойными упоминания, я не успела добиться и сколько-нибудь сильной людской ненависти, чтобы стать объектом жестокой расправы ради мести, а в обстановке комнаты и в похитителе – ни капли узнаваемого. Нечестно, – пойманная в ловушку пространного непонимания и молчания, бросившая попытки найти вразумительные ответы или придумать логически-стройные вопросы, я оказываюсь в положении жалком и беспомощном. Меня не отпустят, а маячащий на горизонте шанс встретить окончательную смерть не внушает оптимизма, последние охровые песчинки уверенности утекают сквозь пальцы в никуда, и я ищу подобие поддержки в лишённом озлобленности взгляде похитителя, неизбежно чувствуя, что скоро исчерпаю лимит его гуманности, но остерегаясь только его равнодушия. Не могу не заметить, как и он ищет всё застывшее в моих чернильных зрачках – ускользающий намёк на расположение, плотинную сдержанность, высившуюся перед натиском разнородных эмоций, бесконечно-неустанный поиск смысла и якорную зацикленность на цвете его глаз, ко взору которых я припадаю, как беспробудный пьяница к по дешёвке доставшейся бутылке медицинского спирта.
– А теперь послушай, – и я вся внимание и слух, с подобием серьёзной разумности слушаю обрывистую чеканность его слов, но не верю собственным ушам. На языке вертятся десятки вопросов, выдающие моё подозрение об истинной цели его интереса, но я не задаю ни один из них, оставив мнительность кому-нибудь другому, умному и рассудительному. Что это значит? Что происходит? На моих запястьях и лодыжках – морские узлы и задокументированное свидетельство узника, на саднящей скуле – багрово-аметистовая отметка о неправе на свободу. Я вряд ли хочу знать, что происходит, я желала бы скинуть кручёные верёвки, снять эту чёртову маску и уйти из оклеенных обоями стен моей камеры заточения, но законы жанра настырно требуют совсем иного.
– Видишь? – приподнимаю перетянутые, покрытые сплошь кровоподтёками запястья на уровень его необычных глаз, а после – безвольно их роняю, – Я заложница, которая разговаривает с маской. Зачем?.. – отдающие терпкой горечью простые слова задевают душу – если это высказанная вслух правда, то отчего всё во мне противится сухому объективизму, калёным клеймом выжигая болезненное страдание на груди? Гримаса муки проступает и на лице, скрупулёзно вычерчивая всё бледное и жёсткое, данное мне: остроту подбородка, скул, переносицы.
Мне плохо, я ищу забытья, сквозь влагу на ресницах рассматривая проблески бирюзы и малахита близкого взора, отождествляя его спокойствие с поддержкой не потому, что не замечаю бездны разницы, а лишь из намерения сконцентрироваться на внешнем, оставив, наконец, внутреннее в относительном покое. Знание не прочнее миража, а догадки фундаментальны, как истина в последней инстанции, – поймав в раскрытые ладони глухое эхо его слов, я пытаюсь проникнуть за их блёклый фасад и разглядеть яркость трепещущей души. Как он стал чьим-то наёмником, зачем выбрал неблагодарное и грязное ремесло? А если всё похищение – замысел его одного, то как я могла ему досадить? Мне казалось, злодеи не справляются о самочувствии жертв, и уж тем более не заботятся об их душевном равновесии: истинное зло всегда связано с издевательствами, жестокостью, неразборчивостью и недалёкостью сердца, но Маска не подходил под описание, он был человечнее и добрее. Что поменять? Представление об истинном негодяе или о том, что мой похититель таковым является? Глубокий диссонанс дробит мир надвое, и меня неудержимо влечёт к последнему варианту.
– Могу я узнать имя? – вопрошаю робко и слабо, считая, что несколько коротких слогов позволят мне проникнуть в потаённые мысли кого-то живого и понимающего, нашедшего пристанище своим страхам под личиной зверства и свирепости. Я слежу за ним – мне нужно видеть мелькнувшую за ширмой физического тень несдержанного эмоционального отклика, ответ, который не должен быть сказан вслух, но неизбежно скользнёт в глубоком глянцевом обсидиане зрачков, что подскажет мне его имя на эти минуты. В моей голове вихрь выдуманных прозвищ, но, неспособная остановиться ни на одном из них, я придерживаюсь невыразительных эпитетов, неизбежно зацикленных на океанных тонах его глаз, и всё же они недалёки, поверхностны, как поверхностна хэллоуиновская маска чернокожего президента, как поверхностны и универсальны хлопковые манжеты рубашки цвета безлунной ночи; но не дозволено глядеть дальше видимого, и свободная воля не числится в списке моих преимуществ.
Напряжённым движением обеих рук убираю выбившуюся давным-давно прядь волос и откидываюсь в кресле, давая спине долгожданный отдых. Резкое движение отзывается неприятными ощущениями в желудке и импульсами разносит боль под черепом, заставляя вспомнить о собственной слабости. Дожидаясь подобия штиля в сломанном организме, я сглатываю горечь во рту и закрываю глаза, выигрывая сражение-прелюдию с тошнотой, и оказываюсь захваченная бесконечной чёрно-белой каруселью головокружения. «Ты только не уходи,» – едва слышное обращение, как к самому близкому из людей и произнесённое самыми усталыми и искренними из интонаций.

● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ●
Fahriye Evcen (!) или Melissa Benoist, Adria Arjona, Holland Roden

» имя, возраст: на выбор, около 25 лет. » принадлежность: на выбор. » профессия: внутренняя служба безопасности, хакер.

» способность: на выбор. » сторона: ренегаты. » статичное изображение: ссылка

Мы с тобой удивительно похожи, словно отзеркаливаем друг друга. Что-то неуловимое во внешности, одинаковые интонации в голосе, любители одних плоских шуток и идиотских розыгрышей, беззаботное отношение ко многим серьезным вещам и необыкновенная тяга к неприятностям. С твоего лица почти никогда не сходит улыбка, ты улыбаешься сквозь боль, слезы и очень заразительно смеешься. Мне редко приходилось встречать таких открытых и «теплых» людей как ты. Тебя не сломала война или ты очень хорошо это скрываешь, поддерживая в своей душе прежний свет. Люди к тебе тянутся, а ты не можешь жить без общения. Замечаешь самые мелкие детали, настойчиво доказываешь свое мнение и не тушуешься перед трудностями. Тебя сводят с ума сложные задачи, ты готова разгадывать все и всех вокруг, дотошно изучая каждую мелочь. Ты повсюду, тебя много и это частенько выводит из себя. Но вот твоей нервной системе можно только позавидовать. Я вообще с трудом представляю тебя срывающуюся на крик, разве что, если найдется кто-то более искусный в профессии, в этом случае зона поражения не ограничивается рабочим местом - уж очень не любишь проигрывать. Ты заговоришь и окрутишь кого угодно благодаря своему природному обаянию, которым пользуешься даже неосознанно. Терпеть не можешь несправедливость, опоздания и, когда тебя перебивают. А еще, если намечаешь цель, то непреклонно ей следуешь. 

Я уже даже не помню, как мы познакомились, но спелись буквально сразу. Твоя искренность и добродушие находили во мне отклик, и мы легко нашли общий язык. Сложно не замечать, что мы буквально созданы друг для друга, два больших ребенка на взрослой войне. Ты в меня влюблена, а я не отвечаю на твои чувства, и безответно смотрю в сторону другой. Она старше на десять лет, и я тянусь к ней, как к той, кто возьмет на себя все мои проблемы, и я смогу продолжать дальше оставаться простачком. Поэтому мне нужна ты. Будь всегда рядом, будь легкой, бесхитростной, но настойчиво надоедай своим присутствием. И я начну петь тебе серенады.

Способность, профессия, биография на ваш вкус и цвет, но первая внешность все же в приоритете. Не хочу, чтобы ваша сюжетная линия ограничивалась и держалась только на мне. Пишу посты в основном раз в неделю и от третьего лица, если буду тормозить, то обязательно предупрежу. Графикой и всеми возможными плюшками обеспечу. Очень жду.

п р и м е р    п о с т а

Цепочка глупых слов, необдуманных действий, в заведомо проигрышной ситуации продолжалась. Два старых знакомых искоса поглядывали друг на друга и нервно оглядывались по сторонам. У каждого были свои причины для паранойи, непреодолимое желание жить и сражаться не только за себя, но и за свои идеалы. Представители противоположных штабов сейчас и одни встречи на двоих в прошлом. Легкость с которой менялась жизнь уже никого не удивляла.
На ее одежде не было опознавательных знаков вигилантов, но это уже и не требовалось. Нужно быть полным идиотом, чтобы так долго соображать. Он разочарован и разбит, не всегда требуется оружие для нанесения ущерба. Киллиан внимательно следит за девушкой, обеспокоенность которой растет с каждой секундой и ему передается ее тревога.
- С чего ты решила, что я не придерживаюсь вашей стороны? Может я давно мечтал прибиться к вигилантам, а теперь подвернулась такая возможность, - он вопросительно приподнимает бровь, но уже разговаривает со спиной Илвет, которая беспокойно мечется на небольшом участке дороги, пытаясь решить, в каком направлении двигаться дальше. Он и не сомневался, что Бонни оказалась в Чикаго самостоятельно и без поддержки, здесь такой идиот был только один. Но с другой стороны, пускай положение дел было не очень, ничто в нем не выдавало ренегата. – Да ладно, хочешь, если меня все-таки схватят, то я буду придерживаться версии, что ты обещала меня пытать самыми изощренными способами, а потом прострелить башку, но набежавшие члены отряда испортили всю атмосферу интимности между нами, - он изобразил на лице гримасу полную ужаса и страданий. В память о былых временах, Бон-Бон, - он прыснул от смеха и открыл машину, чтобы забрать кое-какие необходимые вещи, если придется уходить пешком. Практически пустой рюкзак защитного цвета, в котором было только самое необходимое, чтобы продержаться несколько дней и не сбиться с пути. Киллиан не собирался задерживаться здесь на долго, как и привлекать внимание, но вышло как вышло и теперь нужно было решать, что делать дальше. Набросив на плечо рюкзак, он последовал за Бонни, почему-то это казалось правильным решением, в любом случае сейчас он мог нарваться на вигилантов в любой части города в независимости от того насколько далеко они с Илвет разойдутся. Девушка направилась к разрушенному зданию, которое исходя из внешнего вида обещало обвалиться в ближайшее время, но выбирать было не из чего, большинство сооружений находились в таком же состоянии и держались на добром слове. Укрыться от знойного солнца было хорошей идеей, ведь обнаружат его вигиланты или нет, а крем от загара остался в штабе. Находится в состоянии постоянного стресса было невозможно, это изнуряло и притупляло реакцию, нельзя ежесекундно переживать из-за того, что может и не случиться. Если бы он впадал в панику каждый раз, когда появлялся риск быть пристреленным, то уже непременно бы рехнулся, а здоровый рассудок в этой жизнь мог еще пригодиться.
- Прекрати истерику! Твои вопли, наверное, можно услышать за пару кварталов отсюда, - его голос прозвучал жестко и в приказном тоне. Он шел за Илвет след в след не отставая, и теперь они вдвоем делили полуразрушенное пространство. Шаткое нервное состояние Бонни начинало выводить, слишком импульсивная, делает много ненужных движений и предрасположенная к приступам паники. Спаркс сам никогда не отличался спокойным нравом, но у него была способность отсеивать от себя лишние переживания, переключаться и делать попытки мыслить трезво, даже, когда уже стоило бы впадать в панику.
– Вот, попей воды, - он стащил с плеча рюкзак и достал бутылку, по привычке собираясь ее кинуть, но Илвет вряд ли могла сейчас словить хоть что-то пускай и в метре от себя. Пришлось услужливо подойти и поставить рядом. – Во-первых я тогда поддался, - он хитро прищурил глаза, - а во-вторых, если ты закончила, то скажи мне, у тебя ведь должно быть какое-то средство связи? Или, если ты заблудилась, то хотя бы примерные соображения о рассредоточении группы. Киллиан стоял напротив Бонни, смотря на сидящую девушку сверху вниз. – Я бы мог определить в какую сторону выдвигаться, - он нарочно пропустил мимо ушей слова о задании, которое по всей видимости и привело Илвет в Чикаго, хотя мог бы надавить и сослужить отличную службу своему штабу. Только вряд ли потом смог ужиться со своей совестью. - Боевое крещение? - с сочувствием спросил Спаркс. Не сложно было догадаться, что Илвет вряд ли до этого оказывалась в подобной ситуации. Он не осознанно вспомнил свое первое задание и всю ту бурю эмоций, которую пришлось испытать. Все, что он мог сделать для Бонни - не вмешиваться в ее дела.

ПОЛНОЦЕННЫЙ АКЦИОННЫЙ* ПЕРСОНАЖ
ПРОХОДИТ ПО АКЦИИ #6 «IRB»
* подробнее в тексте заявки

● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ●
tom holland

» имя, возраст: Robin Donovan, 18-20 лет Если ну очень хочется, можем обсудить смену имени или фамилии (чего-то одного). » принадлежность: Носитель. » профессия: Член подразделения IRB [ссылка кликабельна]. Занимается фото- и видеосъемкой происходящих боевых событий.

» способность: Сверхловкость. » сторона: Ренегаты. » статичное изображение: тык.

● Один из самых юных членов штаба; «Эй, пацан» (хотя это обращение с каждым днем звучит все реже). Ты отчаянно пытаешься доказать окружающим, что ты уже не ребенок и можешь принести весомую пользу штабу. Злишься, когда тебя не воспринимают всерьез, но не жалуешься, не сдаешься и гнешь свое. И хотя порой к тебе относятся снисходительно и отпускают в твой адрес шуточки, ренегаты уважают тебя за истинно-ренегатское почти баранье упорство, с которым ты стремишься к цели.
● К марту 2037-го твой город был обезображен войной. Вы с семьей стали случайными жертвами перестрелки, твои родные скончались на месте.
● Обычно мы перенаправляем гражданских в ближайший госпиталь, но твои раны были слишком тяжелыми, живым ты бы туда не добрался. Это был мой первый выезд в качестве полевого врача, и мы просто не смогли оставить тебя, тогда еще совсем мальчишку, умирать. Короче говоря, мы доставили тебя в штаб ренегатов к первоклассному хирургу, вытащившему тебя с того света. Эта самодеятельность не осталась без последствий: Рут был сделан устный выговор за «соучастие», а я взяла всю ответственность на себя и получила наказание в виде отстранения от работы полевого врача на месяц.
● А вот ты каким-то образом убедил ренегатов дать тебе шанс - тебя прогнали через проверку дознавателя-телепата и, должно быть, увидели в тебе потенциал вкупе с полной преданностью ренегатам. Или им просто стало тебя по-человечески жаль, ведь у тебя не осталось ни семьи, ни дома.
● Первое время ты был мальчиком «принеси-подай, уйди-не-мешай», параллельно проходя боевую подготовку под руководством наставников. Только вот не взяли тебя ни в боевую группу, ни в разведку - всему виной возраст. В итоге ты стал искателем, что тоже весьма неплохо, но ты чувствовал, что это не совсем то, чем тебе хотелось бы заниматься.
● В ноябре 2037-го штаб создает новое подразделение IRB, и тебе наконец везет - лидер группы делает ставку на молодые таланты, поэтому принимает тебя, невзирая на юный возраст. Ты неплохо натренирован штабными наставниками, владеешь весьма полезной в боевой обстановке способностью, а еще, как выяснилось, отлично управляешься с камерой. Теперь ты - часть IRB, ключевого механизма ренегатской машины и, возможно, именно твоя работа поможет ренегатам вернуть утраченные позиции.

ATTENTION: ЭТО СЮЖЕТНЫЙ [АКЦИОННЫЙ] ПЕРСОНАЖ, несмотря на то, что выложен в теме «нужных». Он будет вовлечен в общий сюжет в той же степени, что и трое других членов IRB, представленных в одноименной акции. Разница лишь в том, что на Робина мне захотелось написать более подробную информацию, поскольку в голове нарисовался довольно четкий образ и история.
Что касается отношений, то Эва относится к нему, как к младшему брату, много переживает и ворчит Часто звонит и проверяет, все ли у него хорошо [звонит, потому что сама теперь живет за пределами штаба]. С того момента, как привела его в штаб, она чувствует за него личную ответственность.
Это - если говорить очень коротко, я лучше лично все поясню, заодно и о своем персонаже расскажу, так как без пояснений эта заявка наверное вообще сложна для понимания

Робин - тот самый персонаж, которого я очень ясно вижу в своем воображении, и я очень хочу, чтобы он стал частью Револта и пересекался с остальными игроками. Он занимает важное место в жизни Эвы, но наше взаимодействие будет скорее «закадровым» (так как персонажи хоть и постоянно поддерживают связь, но в игре почти не сталкиваются), поэтому мне хочется для него интересной игровой жизни и хорошего игрока. Хороший игрок - это не значит гигантские посты. Хороший игрок - это тот, кто будет с должным вниманием относиться к персонажу. Хороший игрок - это не тот, кто не только может, но и хочет развивать его. Поверьте, с такими соигроками, как на Револте, делать это будет только в радость.
Если Вам нравится наши сюжет и идеи, но после прочтения матчасти Вам кажется, что Вы запутались в таком большом объеме информации - это не беда, я с радостью объясню все, что осталось непонятным, и стану Вашим гидом по миру Револта. И по заявке не только можно, но и нужно спрашивать - чтобы не превращать ее в простыню, мне пришлось выкинуть из нее много деталей и пояснений, и я готова каждый пункт разъяснить, разложить по полочкам и предоставить кучу дополнительных подробностей тому, кто на самом деле заинтересован в персонаже и имеет такое же видение на его счет, как и я.
Важное примечание: Донован - гетеросексуал. Я не против однополых отношений как таковых, но Робина в этом ключе не вижу.
Надеюсь, Вас не смутит объем заявки. Не стесняйтесь обращаться ко мне, запредельных требований у меня нет, я просто хочу вручить Робина в правильные руки

п р и м е р    п о с т а

1  7  :  3  8Эвелин все еще жива. Но, будучи прикованной штырем к полу, она не могла даже закричать - каждое крохотное движение, каждый вдох вызывал такую нестерпимую боль, что на попытки воззвать о помощи не хватало ни сил, ни храбрости испытать очередной прилив агонии. Да и кто ее услышит? В соседних комнатах никто не живет, а до обрушения поблизости были лишь вечно пустующий, никому не нужный зал для отдыха с сиротливо стоящим в углу пыльным столом для пинг-понга, да пост охраны, которая большую часть рабочего времени проводит где угодно, только не там, где положено. И камеры...
Камеры.
Ослепленная этой мыслью, Эва, на секунду забывшись, потянулась вперед, но спустя всего мгновение с громким криком откинулась обратно - вскрикнув в большей степени от собственного бессилия, нежели от боли. Так, что этот яростный вопль пробил вакуум в ее ушах. Она снова могла слышать.
Но легче от этого не стало - Эва по-прежнему не могла шевельнуться и, стиснув зубы, молча копила боль в себе.
«Нужно подняться... Майк... Найти выход...»
Казалось, в этом пограничном состоянии между сознанием и лихорадочным бредом у нее возникали верные мысли и хоть какое-то подобие плана, но все это разлеталось, как кегли под ударом шара для боулинга, стоило только накатить новой волне боли.
Еще одна попытка сдвинуть с себя обвалившийся кусок крыши не принесла никаких результатов, кроме осознания собственной беспомощности. Адреналин в крови постепенно ослабевал. Это значит, что скоро рана в нижней части живота и ушиб на голове, едва не расколовший ей череп, полностью вступят в свои права и отнимут у Эвелин возможность думать о чем-либо, кроме желания поскорее умереть.
Сколько времени она провела с закрытыми глазами? Три, пять? Возможно, гораздо дольше. И она бы наверняка осталась дремать навечно, если бы не увидела перед собой его лицо. Снова, как когда-то на берегу реки, много лет назад. Только на этот раз она знала: он никуда не исчезнет.
- Майки, - едва слышно выдохнула она и на секунду прикрыла глаза, чтобы унять взорвавшуюся в ране боль и не вскрикнуть. Но по крайней мере, она все еще чувствует ее. Это хороший знак.
Он жив. С ним все в порядке. Его не придавило обломками, не расплющило решеткой, не... Он здесь. И теперь ей стало гораздо спокойнее. И хотелось спать.
- ... оставайся со мной, - донесся до нее голос Майка, будто прочитавшего ее мысли, и Эва слабо кивнула в ответ.

1  8  :  3  2В следующий час она и в самом деле пожалела, что не умерла еще там, вместе с ренегатами, оставшимися под завалом. Майк нес ее так осторожно, словно она была сделана из хрусталя, и продолжал говорить с ней, чтобы не дать потерять сознание, но Эва мало что понимала из его слов и думала лишь об одном.
Как же. Чертовски. Больно.
Одежда на месте раны насквозь пропиталась кровью, а штырь перемещался в поврежденной плоти при каждом шаге, заставляя Эвелин беззвучно корчиться в мучениях, и все, чего ей хотелось - это взять и вырвать из себя проклятую железку, чего бы ей это ни стоило. Не отдавая себе отчета в том, что делает, она несколько раз тянулась рукой к штырю, намереваясь покончить с ним раз и навсегда, и лишь голос Майка вовремя останавливал ее от необратимого - голос, казалось, доносящийся издалека, но блокирующий в ее разуме все посторонние звуки, даже ее собственное тяжелое дыхание.
Оставаться в сознании. Не отключаться. Не ради себя, а ради него.
У нее не хватало сил, чтобы сказать что-то в ответ или хотя бы просто подать голос, но в моменты, когда боль ненадолго отступала, Эва едва ощутимо, насколько позволяли силы, сжимала его руку, чтобы он знал: она все еще здесь и, сколько бы времени у них ни осталось, будет с ним до самого конца.

1  9  :  1  3Приглушенное освещение, писк аппарата жизнеобеспечения из палаты напротив и стойкий запах лекарств, впитавшийся в эти стены, и который не спутаешь ни с каким другим.
Он потерял счет времени. Сейчас ему казалось, что он только что обедал с родителями в их скромной квартире на севере Рокфорда и выслушивал нотации матери по поводу опасности, которой он подверг себя и их, примкнув к местным вигилантам... А в следующее мгновение уже был убежден, что лежит в этой палате не один месяц. Правда заключалась где-то на границе двух этих крайностей. Правда в том, что Кейси Спенсеру оставалось жить от силы пару часов.
- Воды, - прохрипел он и в который раз получил отказ. - Прошу, - умоляюще простонал парнишка, но девушка, наблюдавшая за ним из кресла напротив, твердо покачала головой и лишь смочила его пересохшие губы влажным бинтом.
Кейси знал ее. Видел несколько раз, когда та навещала своих родителей. Эвелин, дочь соседей из семнадцатой квартиры, дочь того монстра, стараниями которого его мать и отца разорвало на куски, а он сам вынужден медленно и мучительно умирать уже третий день, довольствуясь обществом той, кого хотел видеть рядом меньше всего.
Заражение тканей началось еще в первые сутки - это стало ясно, когда периоды между приступами судорог сократились до немыслимых пределов настолько, что отличать лихорадочный бред от реальности уже было невозможно. Странно, что он вообще до сих пор жив. Многочисленные внутренние травмы и ушибы органов, едва ли не выглядывавших из дыры в боку - его не сможет спасти ни один врач и ни один, даже самый маститый целитель.
Ни у кого из врачей не хватило смелости закончить страдания парнишки какой-нибудь убойной дозой инъекции, которая подарила бы ему покой. За это, корчась в очередном припадке, он уже не раз их проклял, громко и злобно - всех до единого, и в особенности Форсберг, все эти два дня смотревшую на его потуги раздражающим жалостливо-щенячьим взглядом.
Кейси закашлялся - вместе со слюной хлынула и кровь, а вкус железа во рту словно напоминал: «Твое время на исходе». Спенсер и сам это знал  - боль в боку притупилась несколько часов назад, и совсем скоро он совершенно перестанет чувствовать свое тело.
На этот раз, когда Эвелин потянулась в его сторону, чтобы стереть кровь со рта, Кейси не сопротивлялся. Теперь, стоя на пороге смерти и почти физически предчувствуя конец своего недолгого пути, он вдруг понял, что не готов. Не готов встретить последние минуты своей жизни один. Что вообще не готов уходить.
Ждет ли его что-то дальше? Или шестнадцать лет пустой жизни и пара бессмысленных потасовок ради войны других людей - это все, что он оставит после себя?
Схватив Эвелин за руку, Кейси тихо разрыдался, как ребенок. Впрочем, он им и был.
- Мне страшно, - произнес умирающий Кейси Спенсер в далеком январе 2037-ого, а Эва, провалившись куда-то между сном и чужими воспоминаниями и переживая предсмертный ужас вигиланта, эхом повторила в настоящем, держась за Майка, как за спасительную соломинку, - Я не хочу умирать, - слова, так же сказанные в беспамятстве, но теперь уже принадлежавшие одной только Эвелин.

1  9  :  4  6Они шли уже не один час. Сейчас Эва с трудом ориентировалась во времени (вернее, не ориентировалась вовсе), но даже в таком состоянии могла сделать простейшие выводы по солнцу, которое уже давно скрылось за горизонтом. Майк несет ее несколько часов подряд. Он еще не оправился после того, что учинили ренегаты, он пробыл в тюрьме черт знает сколько времени и, быть может, тоже ранен. Майк двигается вслепую, он понятия не имеет, куда идти и где искать помощь, и она тоже - Эва не знала эту местность, и, вполне возможно, вокруг на десятки километров нет ни души, ведь штабы специально сооружают подальше от жилых мест...
Со временем боль ослабевает. По разным причинам - она либо отступает, либо поглощает твою сущность, становясь частью тебя на тот короткий срок, что тебе уготован. И тогда проживать оставшиеся минуты становится легче.
Спустя некоторое время Эвелин смогла открыть глаза и вдохнуть, не сжимаясь при этом от боли. Рана больше не пылала - напротив, словно потратив все запасы своего тепла, организм «перегорел», и теперь Эву бил легкий озноб. Значит, крови едва хватает на то, чтобы поддерживать в ней жизнь.
Майк упрямо пробивался вперед, не выпуская ее из рук. Он мог быть уже на полпути к своим. На пути к свободе - без проклятых решеток и блокирующих браслетов, без регулярных допросов и вмешательств мозголомов ренегатов в его сознание...
- Остановись, - тихо произнесла она, понимая, что шансы отыскать помощь вовремя ничтожно малы, но Майк продолжил двигаться вперед, - Пожалуйста, - повторила Эва и призывно коснулась его плеча.
Сколько важных слов она не успела ему сказать. Сколько долгих и счастливых лет они могли провести вместе. Возможно в ином будущем, где нет ни Линкольна Риндта с его пророчествами, ни вигилантов с их деспотичной жаждой всеобщего порядка, всё так и было. Или будет?..
- Чудная выдалась прогулка, - и хотя в глазах стояли слезы, Эва улыбалась. Неважно, когда ее не станет - сегодня, завтра или через десять лет. Если его лицо будет последним, что она увидит в этой жизни, это значит, что все было не напрасно.
Не обращая внимания на пульсирующую боль и кровь, по-прежнему сочащуюся из раны, Эвелин потянулась к Майку и поцеловала. Так, как поцеловала в самый первый раз, в дождливом Вудстоке. Так, как если бы это был их последний поцелуй.
Обняв его за плечи, она прижалась к его груди и, поддавшись внезапно накатившей сонливости, закрыла глаза.

авторский мир // эпизоды // смешанный мастеринг // 2037 год // миннесота — мичиган // экшн

С   П   O   С   О   Б   Н   О   С   Т   И   ,     1  8  +
▲▼▲▼▲▼▲▼▲▼▲▼▲▼▲▼▲▼▲▼▲▼▲▼▲▼▲▼▲▼▲▼▲▼▲▼▲▼▲
Р Е В О Л Т    Ж Д Ё Т    С В О И Х    Г Е Р О Е В

● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ●
ali larter

» имя, возраст: Joy Gordon | Джой Гордон, 39 лет (+/- 3 года) » принадлежность: человек или носитель » профессия: До: оценщик недвижимости, менеджер, разработчик ПО, что угодно После: Тренер, наставник, разведчик, что угодно

» способность: если носитель, то способность на выбор » сторона: вигиланты » статичное изображение: ссылка

Все, что я считаю нужным рассказать о персонаже, так это то, что я заметил тебя, как только появился в главном штабе вигилантов. Ты оказалась в штабе раньше меня и инструктировала там новичков. Там я и положил на тебя глаз.
Узнать о тебе удалось немного - ты не очень-то любишь говорить о себе, да и говорить в принципе. Но я видел, как ты общаешься с учениками. Ты и задницу надрать можешь и опустить ниже плинтуса. За светлыми волосами и ангельскими голубыми глазами скрывается сильная личность, которая много чего повидала в жизни. Сильный характер, умение скрывать свои слабости и сила воли - вот твои главные достоинства. Я так и не понял кто ты на самом деле.

В отношения особо не рвусь, предупреждаю, что буду всячески подкатывать, тупо шутить и звать на свидания. Сначала возможно даже безуспешно, и публично опозорено, но что будет дальше решать только вам - захотите что-то большее, я перечить не стану.

Возможно способность будет очень активной и Джой не сможет ею управлять, поэтому не развивает и боится. Возможно она кого-то покалечила в прошлом своей силой и от этого такой страх, может придурки родители с детства измывались над Джой, запирая ее в чулане, стараясь скрыть от мира ее способность - решайте, если что рад буду помочь.

п р и м е р    п о с т а

Это было куда лучше, чем воевать в Африке. Организация "Врачи без границ" давала много плюшек как сотрудникам, так и членам их семей. Хотя, после того, как Швейцария делегировала полномочия по организации деятельности волонтеров США, американцев в ассоциации прибавилось. И прибавилось количество вооруженных нападений на группы врачей, кочующих по странам. Наверное, слух о том, что это все давно спланировано Соединенным Штатами для того, чтобы искоренить часть населения, только подкрепился тем фактом, что год назад бразды правления взяла на себя именно Америка.
Тогда-то и был организован военный конвой, в обязательства которого входило прощупывать почву для членов организации, сопровождать их и утихомиривать возникшие конфликты на этой почве.
Честно сказать, конфликтов было не мало, видимо людям было непонятно, что лечение болезней, предоставление бесплатной вакцины и провизии не совсем похоже на организованное и массовое истребление жителей стран третьего мира. Спустя какое-то время, волонтеры организовали отряд восстановления здоровья женщин в странах Африки, и это немного урегулировало уровень конфликтов. Но Перу это затишье не коснулось.
Приземлившись в Куско, военный отряд во главе с капитаном Фоули, сделал пересадку на другой самолет, и спустя полтора часа полета, оказался в Лиме. Прибывающий отряд врачей ждал не весь отряд. Часть военной группы отправилась прямиком на окраины Арекипы, в поселение Чуле, чтобы разведать обстановку.
Саратога неслась по единственной дороге, которая вела в сторону Чуле. Даже тот факт, что навигатор в старом армейском внедорожнике давно сдох, не мешало им, ведь заблудиться в трех соснах мог только полный кретин. Поднимая клубы пыли и песка, колеса нещадно дробили все, что попадалось на пути.
До поселения с такими темпами они доберутся за три часа. Сейчас они были как раз на пол пути.
Февраль в Перу означал не холодные потоки ветра и дожди, а дикую засуху, где осадки выпадают редко и скупо, а температура поднимается до плюс тридцати в полдень. И был как раз полдень. Колтер был за рулем, и пытался сохранять остатки разума после многочасового перелета, отсутствия сна и полтора часового путешествия в раскаленном металлическом коробке на колесах. Машина была что-надо, но она была старой. Внедорожники две тысячи одиннадцатого года выпуска славились своей мощью и отсутствием всякой мощной начинки, типа кондёра и климат контроля. Но современной техники у начальников Перу не оказалось. Хочешь жить - подыхай от жары.
Хотя пейзаж за окном мало напоминал настоящую пустыню с ее желтыми холмами и дюнами, но все равно был выцветшими и сухими. Из желтой потрескавшейся поверхности выглядывали иссохшие клочки растений, которые смогли хоть как-то приспособиться и выжить. Должно быть их корни проникали глубоко под землю, где была тьма и влага.
Некоторые даже восхваляют такие пейзажи в стихах, описывая узоры, которые создает на поверхности грунта солнце и ветер, восхищаются. Колтер же думал только о том, как быстрее добраться до места назначение, выбраться из душной машины и сделать хоть глоток воды. К несчастью, даже солнце палило не в спину, а навстречу, обжигая роговицу. Фоули дико хотелось закрыть глаза, но он не мог, да, наверное, это и не помогло бы.
Наконец, вдалеке начинали виднеться макушки домов. Их путешествие закончилось. Но езда по пустыне была, наверное, не самым пиком, отряд еще ожидало знакомство с местными, и только черт знает, как они настроены.
Горячий ветер неспешно свистел над полуразваленными белыми домиками. Самые крепкие кирпичные дома остались нерушимыми. Скупое хозяйство вряд ли могло хоть чем-то прокормить население поселка.
Тормоза саратоги заскрипели, останавливая мощные колеса, от чего по поселку пронеслось облачко пыли. По опустевшей улицу навстречу боевикам торопливо шагали двое, у одного из которых на плече телепался автомат.
- Миллер, смотри за периметром, Кадди - наблюдай за этими двумя. - Фоули раздал команды отряду и пошел вперед к двум мужчинам, слегка разведя руки в стороны, демонстрируя безоружность.
- Buenos días! - поздоровался Фоули, приподняв одну руку. - Hemos llegado a usted en ayuda! Hemos traído a los médicos! - испанский капитана был на уровне "твоя моя понимать", но этого должно было вполне хватить для того, чтобы местные поняли, что отряд им не враги. - Врачи без границ, сomprendéis? Помощь! - отряд осведомили вкратце о том, что в этом поселке большая часть населения внезапно заразилась каким-то вирусом с летальным исходом, но подробно им никто ни о чем не рассказывал. Предупредили только про меры безопасности. - Inglés?
- Sí, понимать! - ответил один из них, седоволосый, судя по всему главный в поселке, и махнул второму. Тот быстренько куда-то убежал. - Вы врачи! Sí, врачи!
- No, no, врачи прибудут завтра! Понимаешь? Завтра. - к счастью, старик оказался довольно смышленым, и радостно покивал головой.
Слава Господи, на это раз отряду не довелось утихомиривать вооруженных местных. Те с радостью приняли их и разместили весь отряд в небольшом одноэтажном домике. Весь оставшийся вечер военные готовились к приезду остальных бойцов и самых врачей, готовили для них тенты и палатки. Расставив пару дозорных по периметру и назначив смены, Фоули направился пообщаться с местными, а ближе к ночи отправился спать после долгого, изнурительного путешествия.

● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ●
Jake McDorman | Emily Rose | Ваш собственный вариант

» имя, возраст: Сэм|Саманта Гарнер, 28-30 » принадлежность: носитель » профессия: на ваш выбор

» способность: что-нибудь ментальное: абсолютная память, гениальность, эмпатия, манипулирование памятью, понимание сути вещей и т.д. и т.п. » сторона: вигиланты с перспективой осесть в ВСБ или искателях » статичное изображение: m!Sam f!Sam

Сэм - второй ребёнок Роба Гарнера, родного отца Джеральда Флинна. Гарнер-старший считал свою первую семью погибшей во время урагана Катрина, разнёсшего Новый Орлеан, где они проживали до 2005 года. Не особо сокрушаясь исчезновением жены и сына, он решил начать всё с чистого листа и очень скоро женился вновь, на матери Сэм(а). Только вот новая семья не уберегла его от дурных привычек и не спасла от долгов. Будучи азартным игроком, вхожим в криминальные круги, Роб отрабатывал долги далеко не самыми честными способами, но выбраться из долговой ямы так и не смог и в конце концов загремел за решётку, оставив расхлёбывать последствия своих необдуманных поступков вторую жену.
Понятное дело, что в таких условиях Сэм рос(ла) совсем не белым и пушистым одуванчиком, большую часть времени и вовсе бесконтроль занимаясь, чем придётся, но в определённый момент грозящее стать катастрофическим положение спас явившийся из ниоткуда молодой человек, погасивший долг Гарнера-старшего и предложивший позаботиться о его семье с единственным условием: Сэм отправляется в пансион, по окончании которого получает нормальное образование на свой вкус.
Таким образом Флинн сделал для брата(сестры) то же самое, что когда-то отчим сделал для него самого - дал шанс стать нормальным человеком, ещё раз испытал на практике теорию о том, что прошлое хоть и управляет человеком, но окончательный выбор всегда остаётся за ним, и именно он решает, кем станет: очередным торчком, чей труп найдут через пару лет под мостом, или полезным и уверенным в своём будущем членом общества.
После окончания обучения Сэм был(а) в состоянии самостоятельно обеспечивать себя и семью, и их с Флинном дороги разошлись, однако, причины, побудившие незнакомца на подобную щедрость, не давали Сэм(у) покоя. Джеральд не раскрывал ни своей личности, ни мотивов, но незадолго до войны у Сэм(а) проявились способности, превратившие его(её) в весьма незаурядную личность, и в какой-то момент всё стало на свои места.
В отличие от старшего брата Сэм обладает куда более лёгким характером и куда меньшими запасами терпения.

Родственников не выбирают, потому я оставляю на ваше усмотрение какие-то детали и вероятную реакцию Сэм(а) на скрытные и не очень манипуляции брата, прекрасно понимая, что далеко не все приходят в восторг от попытки управлять их жизнью из тени, пусть и из лучших побуждений.
Отношения между ними - скорее сложные, чем привычные кровные узы. Но одно точно: какие бы эмоции они друг у друга ни вызывали, у них нет причин не доверять друг другу. По крайней мере пока.

Как вы видите, заявка лишь в общих чертах обрисовывает требующегося персонажа, оставляя простор для творчества и развития в любом желаемом направлении: от поиска надёжного плеча, до воплощения гордого духа бунтарства, протестующего против любого вмешательства в его(её) жизнь и попыток избавиться от долга перед Джерри и заявить о себе как о самостоятельной и выдающейся личности.

[ п р и м е р    п о с т а ]

Есть в природе опасные и одновременно чарующие, если конечно вам доведётся наблюдать их издалека, а не в непосредственной близости, явления. Бесхозная, не растраченная в благих целях энергия копится, копится, и копится, пока в один прекрасный миг не обрушивается на головы ни в чем не повинных людей каким-нибудь землетрясением, цунами или ураганом. Многомиллионные убытки, сотни разрушенных жизней, тысячи пострадавших, но разве можно в этом кого-то винить? Вряд ли. Пытается ли кто-то это предотвратить? Нет, поскольку это практически невозможно. Бесполезно пытаться заткнуть чем-либо готовый взорваться вулкан — это приведёт только к ещё более разрушительным последствиям.
Вот и разбушевавшийся окончательно тайфун имени Мэй Темплтон Джеральд с присущей ему выдержкой воспринимал как нечто неизбежное и неотвратимое, но по-своему завораживающее. К тому же, это была далеко не первая сцена с её участием в его жизни. С возрастом, надо сказать, она ещё немного остепенилась и стала сдержаннее, а вот подростком её порой приходилось буквально ловить за руку, чтобы она не навредила окружающим и себе. И тогда доставалось в основном Джерри, безропотно и терпеливо сносившему все выкрутасы и истерики юной звезды мирового спорта. “Флинн, ты, кажется, психолог? Вот и займись девчонкой!” — велел тогда руководитель целевой группы, ведущей расследование дела Гражданина А. Конечно психолог, только вот не подростковый советчик, а криминалист. Специалист по отклонениям и девиациям, мошенникам, социопатам и отъявленным лжецам, а не испуганным, растерянным и отчаявшимся добиться своего девочкам. За десять лет с их первой встречи мало что изменилось. Разве что теперь ему приходится отдуваться не за всю систему правосудия США, а за какую-то актрисульку. Он прекрасно видел, как срабатывает психологическая защита Мэй и понимал принципы работы механизмов замещения и переноса, обвинять её в чём-то или обижаться на неё было бы равносильно попытке выяснять отношения со сходящей лавиной. Попытаться то можно, но всё равно будешь выглядеть в её глазах круглым дураком.
— Продолжай винить меня во всех грехах и дальше, — пожал он плечами, вытаскивая из сумки перчатки и засовывая их в карман куртки. — Тебе, разумеется, полегчает, но не надолго, потому что злишься ты не на меня, а на своих продюссеров, подмахивающих этой твоей приме, и на неё саму. Через несколько часов, когда ты будешь сидеть дома с кружкой горячего чая, тебе будет стыдно за своё поведение.
Вот откуда, скажите на милость, во вложенном в очаровательную с виду черепную коробку женском мозгу берётся вся эта ерунда про "ты меня за дуру держишь" и "считаешь меня плаксой", а то и "ты меня совсем не любишь"? Не зря в своё время у них ходила далеко не шутка о том, что нет преступников извращеннее и сложнее женщин. И дело не столько в том, сколь оригинально они могут подходить к реализации преступного замысла, сколько в туманности или полной несерьёзности, а то и просто отсутствии мотива. Так что в каком-то смысле Джерри ещё повезло: на нём срывали зло за реальные проступки других людей, а не, например, за приснившийся неприятный сон. Бывало и такое.
— Не знал, что ты такая пессимистка. До Рождества ещё два дня, а я всё-таки надеюсь, что в Вашингтоне живут порядочные американцы, а не последний сброд, не знающий о взаимопомощи или не желающий заработать. Хотя на этот случай у меня есть значок. Он всегда был весомее сотни баксов и воззваний к совести. Так что посиди в машине. Я вернусь через полчаса.
Но Мэй, как и полагается сконцентрированной на своих переживаниях и эмоциях женщине, его не слушала, явно собираясь составить ему компанию в прогулке по такой погоде. Джерри этого не одобрял, хотя, возможно, физическая нагрузка и поможет ей быстрее остыть, но останавливать её было поздно — девушка уже была снаружи.
Флинн выругался про себя и потянулся за сумкой с документами и оружием, оставлять их без присмотра в машине было нельзя. Маловероятно, конечно, что кто-то попытается обчистить застрявший в снегу автомобиль, но это был один из тех минимальных рисков, которые Джерри не имел права допускать. Он замешкался меньше, чем на четверть минуты, но этого хватило, чтобы Темплтон в своей энергично раздраженной манере ушла шагов на тридцать вперёд. Ему оставалось только догонять.
— Ты можешь хоть на минуту остановиться?! Эй!
Накинув ремень сумки на плечо, он зашагал следом за девушкой, быстро сокращая разделявшее их расстояние. Ветер усиливался, срывая клочья снежной пыли с сугробов, как пену с волн, но чуть впереди, уходя вниз, дорога становилась заметно ровнее, и снега там как будто было не так много. Слишком запоздало Джерри сообразил, что это значит. Только когда впереди из-под снега раздался низкий гулкий треск, так веселящий шагающих по замерзшим лужам детей, стало понятно, что дорога огибала реку, здесь поступающую к ней очень близко, и Темплтон только что мимо этого поворота прошла.
— Мэй, стой! Назад!

● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ● ●
Chloe Bennet

» имя, возраст: Анджелина Рэйчел «Энджи» Саммерс, 26 лет предпочитает представляться сокращением от имени » принадлежность: носитель » профессия: офис-менеджер министерства США по делам носителей

» способность: биолокация, блокирование способностей » сторона: вигиланты » статичное изображение: буп

Анджелина Саммерс — единственная дочь министра США по делам носителей, перенесшая в подростковом возрасте сильный стресс, связанный с разводом родителей. По итогу многочисленных судебных тяжб, связанных с опекунством,
осталась с отцом, но из-за морально подавленного состояния не могла продолжать обучение в школе и вплоть до выпускных экзаменов получала образование на дому, параллельно с реабилитационными сеансами лучших психотерапевтов Америки.
В 2022 году в ходе медицинского освидетельствования было выявлено, что Энджи относится к подвиду homo futurus. Ее дар классифицировали как «биолокация», а сама она прошла обязательное чипирование. Ей было предложено место в набирающейся группе в школе для носителей, но предложение она принять не смогла, и развивала свой дар самостоятельно.
Из университета Энджи вышла с дипломом юриста — ее решение, на которое не смог повлиять даже отец, тщетно пытавшийся оградить дочь от этой сферы деятельности и связанных с ней негативных моментов, которые могли бы напомнить Анджелине о пережитом потрясении. Впрочем, она всегда была упрямой — этим совершенно точно пошла в мать, которая после окончания судебного процесса покинула Штаты и перебралась на родину в Брисбен (Австралия). Это упрямство чуть позже поможет ей получить должность офис-менеджера в министерстве по делам носителей, пускай и не без вмешательства министра в ход рабочего собеседования.
Она всегда умела хранить секреты, и ее отец прекрасно об этом знал, поэтому не боялся говорить с ней о Линкольне Риндте, когда сведения о нем поступили в министерство. И как и министр Энджи, хоть и была настроена скептически, все же сохраняла нейтралитет в отношении путешественника во времени и его идейного противника Итана Элдермана.
Все изменилось в октябре 2036, когда штаб-квартиру ООН в Нью-Йорке сотряс сильный взрыв, который унес жизни всех находившихся в тот момент на саммите людей, в числе которых был и отец Анджелины. И когда Элдерман повесил вину за произошедший терракт на Риндта, она, одержимая жаждой мести, выступила в поддержку вигилантов и после прохождения курса интенсивной боевой подготовки была официально зачислена в партизанский отряд.

В исключительно рабочих отношениях Энджи и Рэя было место для взаимной симпатии и легкого флирта, но так вышло, что Гамильтон столкнулся с обвинениями со стороны Анджелины в том, что он не был рядом и не спас ее отца, когда произошел терракт на саммите ООН. Они распрощались на не очень хорошей ноте, а теперь и вовсе являются врагами в плане идеологии. Министр говорил, что им так или иначе придется сделать выбор, кого — Риндта или Элдермана — поддержать, и если Рэй, наблюдая бесчинства отдельно взятых личностей под флагом с золотым трезубцем, ведомый собственным моральным кодексом, выбрал путь борьбы за новое правительство, то Энджи целиком и полностью разделяет мнение, что Риндт заварил всю эту кашу, и ситуация нормализуется только тогда, когда он и его приспешники будут либо заперты за решеткой, либо истреблены.

• все, что написано выше — каркас, скелет, который с вашей помощью обрастет всеми необходимыми деталями. Я открыт для диалога в плане тех или иных моментов биографии, так что если вы видите эту историю как-то по-другому — давайте обсудим. В конце концов, играть персонажем будете вы, и важно, чтобы игралось все это дело с комфортом;
• убедительная просьба не делать из персонажа озлобленную на мир мегеру или одинокого мстителя. Энджи — сильный человек, и несмотря на выпавшие на ее долю испытания все равно остается упрямой, справедливой и даже в какой-то степени любознательной. У нее имеются определенные проблемы, когда дело касается знакомств и общения с новыми людьми, из-за которых она порой попадает в неловкие ситуации, но она работает над этим и ни в коем случае не замыкается в себе;
• к своему персонажу в игре не привязываю, да и не знаю пока, как их связать, но если будет желание, мы сможем играть довоенные флэшбеки; а там, быть может, и до настоящего времени дойдем;
• игровой активности 25/8/366 не требую, все строго по возможностям и настроению. Мы ведь тут в удовольствие играем, да?
• активность вне игровых тем — флуд, думалка, твиттер и т.д. — также по желанию. Насильно никого в темы для разговоров не тащим, общение свое не навязываем, но и вниманием не обделим, если решите присоединиться.

п р и м е р    п о с т а

С тех пор, как мир узнал о носителях как новом человеческом подвиде, расстояние перестало быть проблемой — люди могли за считанные секунды перемещаться куда угодно. Конечно, существовали некоторые ограничения, так что необходимость в авиа и железнодорожных путешествиях так и не отпала, но приятно было осознавать, что есть возможность потратить на дорогу не несколько дней.
Вот и Эш и Рэй оказались на территории Аризоны (на минуточку — штата, находящегося на противоположной границе Америки), не успев и глазом моргнуть — спасибо штабному джамперу (телепортеру), и смогли приступить к своей работе практически без промедлений. А работа сегодняшняя, как ни странно, была связана с их специализацией довольно слабо — Рэй так точно впервые оценивал вотчину ренегатов в Финиксе на перспективность переноса сюда главного штаба. Впрочем, от него и Эш тут требовалось исключительно сопровождение — специалисты из внутренней службы безопасности обещали собрать все необходимые сведения и передать их в главный штаб самостоятельно, а если учесть, что тут и без Стеккер с Гамильтоном бойцов хватало, получалось, что эта парочка и вовсе осталась без каких-либо важных дел, без учета необходимости проверки арсенала и тренировочного полигона, с чем они справились ни много ни мало за сорок минут. И Рэй наверняка оккупировал бы тренировочный зал, чтобы пропасть там до тех пор, пока ВСБ не закончит свою работу и им надо будет возвращаться назад, если бы не просьба Эш поводить ее по Финиксу, на которую он поначалу резко отмахнулся. На то было две причины: первая — он пускай и бывал в Финиксе вместе с министром еще до войны, все равно не знал город, за исключением пары-тройки улиц с административными зданиями, которые посещал с рабочим визитом; вторая — Рэй Гамильтон — не самая лучшая кандидатура для спокойных прогулок в компании. Нельзя сказать, что Стеккер ему не нравилась — напротив — его вполне устраивала ее исполнительность без лишних вопросов, наверняка привитая еще во время службы в Федеральном Бюро, однако, как человека Рэй ее не знал, и не сказать, что стремился узнать, предпочитая сохранять исключительно рабочие отношения по схеме «командир — подчиненный» — как и со всеми в отряде, без исключений. Он практически не контактировал с командой вне операций, и предпочитал не присутствовать на коллективных играх в дартс или настольный хоккей в свободное время, которые так любили Уолтер, Робин (хотя Робин обычно появлялся там исключительно как зритель) и еще несколько человек из отрядов разведки, партизан и ВСБ. И даже к Клинтом — секонд-ин-комманд человеком в отряде — он общался исключительно по делу, напрочь игнорируя советы бойскаута по укреплению командного духа и прочей лабуде, которой тот нахватался на службе в вооруженных силах и побочном штабе, из которого его перебросили в Кеношу. А тут Эш, которую — пускай Гамильтон и принимал участие в ее эвакуации с территории вигилантов — можно сказать, приставило к отряду (во всяком случае, Рэй узнал об испытательном сроке в штурмовом отряде Кеноши далеко не сразу — уже по окончании миссии, когда женщина была спасена) командование в лице Солберга и еще пары уполномоченных лиц, среди которых был управляющий Гриффин. И она просит его показать ей город. Словно экскурсовода нашла. Или клоуна, который будет развлекать ее на протяжении всего времени их пребывания в Аризоне. Один за другим она выдвигает аргументы, которые должны были повлиять на решение Рэя и склонить чашу весов в ее пользу, но командир молчал до последнего, прикидывая все «за» и «против». И если рассуждать с точки зрения собственной извлекаемой из этого мероприятия пользы, то все было вполне резонно — он, как и Эш, действительно слишком долго вел затворнический образ жизни, и немного свежего воздуха ему не помешает. Поэтому, тяжело вздохнув, он все же согласился и скомандовал собираться, чтобы через десять минут покинуть территорию штаба на обшарпанном и в некоторых местах даже подернутом ржавчиной Форде.
Ехали они молча. Рэй, конечно, то и дело краем глаза замечал на себе бросаемые Стеккер косые взгляды, но не стремился ни начинать, ни поддерживать разговор. И даже вопросы в духе «чего смотришь?» не задавал, предпочитая сосредоточить свое внимание на дороге — тем более, путь их лежал через пару-тройку улиц, по которым Гамильтон проезжал впервые — важно было не пропустить поворот, который выведет его на Вашингтон-стрит. И когда перед глазами, наконец, показался указатель, он вывернул руль вправо, и, оказавшись на сейчас уже слабо знакомой улице, остановился на первой же парковке.
— Выходим. — прохрипел Рэй и поджал губы, когда до него дошел вопрос Эш. Конечно, она объяснилась, на что Гамильтон ответил коротким «ясно», однако, считал, что ей не стоило задавать подобные вопросы — по факту ее вообще не должно волновать, куда он ходит или — наоборот — не ходит. В мирное (если так можно было сказать в условиях объявленного на всю страну военного положения) время каждый сам по себе — Рэй считал, что так проще во всем — и в быту, и в службе.
— В какую сторону тебя сводить? — он смотрит на Стеккер, ожидая, что она укажет направление — вперед или назад — больше от нее конкретно сейчас ровным счетом ничего не требовалось. Другой вопрос в том, что Гамильтон и сам не знал, что тут можно показать, учитывая, что не шарился по кофейням, общепитам, барам и другим местам, где можно было и поесть вкусно, и досуг провести весело. Импровизация, импровизация и еще раз импровизация — куда дорога приведет. Он старался как можно чаще придерживаться определенного плана, но это — тот самый случай, когда плана нет и не было, и им обоим придется соображать на ходу.